Он был одним из Эшлинов, в конце концов. Конечно, не такой блестящий светский человек, как описывал Агги, но ведь Агги не сказал ей, что их прежний предававшийся удовольствиям патрон умер.
Она еще раз украдкой посмотрела на Мейсона. Что-то необычное было в этом человеке, и Райли никак не могла определить, что именно. И это ощущение беспокоило ее.
Его золотисто-каштановые волосы были заплетены в старомодную косичку, как у какого-нибудь торговца. Его одежда — темный фрак, простая белая рубашка и галстук — больше подошла бы владельцу местной типографии, а не графу Эшлину.
И как будто, чтобы окончательно озадачить ее, этот человек носил очки.
Граф в очках! Райли никогда бы в такое не поверила. Его облик заставлял предполагать, что он готов пригласить их на молитву или предложить им купить у него новейшие колониальные товары, привезенные из дальних стран, однако Райли помнила о репутации его семьи и рассчитывала, что он вот-вот отбросит ее бумаги и попросит о свидании наедине.
Кроме того, размышляла она, может быть, ей повезет, и обморок кузины помешает ему скрупулезно изучить контракт.
— Ну-ну, Фелисити. Выпейте это, — уговаривал лорд Эшлин кузину. Он осторожно поднес бокал к ее губам.
Бренди подействовало мгновенно, как только кузина лорда Эшлина схватила бокал и залпом опорожнила его, — маневр, который и матроса заставил бы поперхнуться. Однако Фелисити только вздохнула и откинулась на диван, театральным жестом положив на лоб руку. Райли подумала, а не играла ли леди когда-нибудь на сцене.
— Мои искренние извинения, милорд, — сказала Райли, надеясь его смягчить. — Хасим гордится своим увечьем и с радостью демонстрирует его.
Она сердито посмотрела на стоявшего позади Хасима. Слуга чуть заметно пожал плечами. Когда он усвоит, что оберегаемые от волнений английские леди обычно не смотрят в рот, из которого вырван язык? Продолжая обмахивать даму платком, Райли заметила:
— Кажется, она чувствует себя неплохо.
— О Боже! О Боже! — произнесла кузина Фелисити, открывая большие голубые глаза. Она хотела сесть, но лорд Эшлин остановил ее.
— Осторожно, кузина, вы испытали настоящий шок.
— А ведь правда! — с торжеством сказала она, прежде чем опуститься на подушки. — Будет о чем рассказать. Я видела рот Хасима собственными глазами! Ну, теперь мне будут завидовать все мои друзья. Я стану знаменитостью. — Она схватила руку Хасима и прижала ее к своей пышной груди. — Я навеки в долгу перед вами, сэр. Навеки!
Хасим слегка наклонил голову и попытался освободить руку, но, казалось, кузина Фелисити не собиралась отпускать своего новоявленного героя. Губы Райли дергались от смеха при виде Хасима, очутившегося в неловком положении, пока ему на помощь не пришел лорд Эшлин.
— Кузина, отпустите мистера Хасима.
Женщина неохотно, с тяжелым вздохом выпустила руку сарацина.
Хасим поспешил укрыться за стулом Райли. Она снова села и приняла самую привлекательную позу: голова поднята, грудь вперед, а спина прямая. Кузина Фелисити тоже села и надела очки.
— Мадам Фонтейн, для нас такая честь принимать вас в нашем доме. — Она повернулась, кружева на ее белом чепце затрепетали. — Мейсон, мадам не выезжает в свет, так что нам действительно повезло.
— Но, миледи, это едва ли можно назвать светским визитом, — заметила Райли. — Однако я полагаю, что в некоторых деловых переговорах личные отношения помогают легче совершить сделку, — добавила она.
Это заявление сопровождалось улыбкой и сдержанным кивком в сторону Мейсона. Но изящная поза, которую она с большим искусством принимала в «Ромео и Джульетте», не произвела никакого впечатления на этого человека. Тем временем кузина Фелисити продолжала разглядывать ее, словно Райли была выставлена в витрине.
— А, теперь я понимаю, почему вас называют Завистью Афродиты. — Она повернулась к лорду Эшлину: — Ты согласен со мной, Мейсон? Разве мадам Фонтейн не самая соблазнительная из всех женщин, когда-либо украшавших этот мир?
Сейчас Мейсон очень походил на Хасима, каким тот был всего несколько минут назад.
— Да, кузина. Мадам Фонтейн довольно миловидна.
Довольно миловидна? Райли не знала, следует ли ей оскорбиться или считать, что лорду Эшлину требуются более сильные очки. Довольно миловидными называли дебютанток с землистым цветом лица, большим приданым и мамашами, охотившимися за титулами. Миловидными называли белолицых молочниц, только что приехавших из деревни. Еще ни разу с тех пор, как она появилась на лондонской сцене и молодые денди стали называть ее Завистью Афродиты, никто не говорил, что она довольно миловидна.
Райли уже привыкла к тому, что ей дарили сонеты и знаки внимания, и своей небрежной похвалой лорд Эшлин нанес чувствительный удар по ее самолюбию.
«Довольно миловидна» — и это сказал не кто иной, как один из Эшлинов! Повесы, развратники и гнусные льстецы — вся их порода. Они же и страстные покровители искусства, вернее, актрис, оперных певиц и балетных танцовщиц.
«Что же произошло с этим Эшлином», — удивлялась Райли.
У него был деловой вид оценщика из компании Ллойда, способного производить расчеты даже во сне. Но она только хотела вернуть часть денег, которые была должна, не привлекая его внимания к тому, что ему причитается намного больше.
Всей суммы у нее не было.
Еще большее возмущение вызвало то, что он снова взялся за лист, отложенный в сторону несколько минут назад. У нее забилось сердце, когда Райли увидела, с каким вниманием он читает документ. Может быть, когда он вышвырнет их на улицу, она со своей труппой сумеет поставить пьесу, посвященную ему, под названием «Священник и актриса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97