Он направился прямо в конюшню, где стоял фургон Леви. Прыщавый юнец с рыжими волосами и огромным кадыком чистил стойла.
– Чем могу служить, сэр? – спросил он, опираясь на метлу.
– Да мне ничего особенного не надо. Продолжай свою работу. Джэкоб Леви, мой дядя, я уверен, ты его знаешь, попросил меня принести кое-что из фургона.
– Да. Конечно, берите, что надо… Да. Кстати, – вспомнил парень, – босс предупредил, что вам понадобится сегодня лошадь. Оседлать ее?
– Нет, спасибо. Мои планы изменились.
Открыв заднюю дверь фургона, Крег забрался внутрь и при свете висящего на крючке фонаря стал рыться среди одежды.
«А вот и то, что я ищу!» – обрадовался он.
Выбрал пару темных шерстяных штанов и голубую шерстяную куртку, украшенную пуговицами с изображением якоря и белой окантовкой. Переодевшись, аккуратно свернул то, что снял с себя. Затем подобрал пару матросских сапог и красную шерстяную шапочку с помпоном, после чего полюбовался на свое отражение в небольшом зеркале на стене.
«Ты выглядишь, Крег, как настоящий морской волк!»
Выпрыгнув из фургона, он вышел из конюшни через черный ход. И сразу же направился в порт.
Едва только он изложил в конторе цель своего прихода, как его тут же зачислили на судно.
– Будешь матросом на «Подружке сатаны», – сказал ему клерк. – Корабль отплывает сегодня вечером.
Крег даже удивился, что все прошло так гладко.
Было уже около полуночи, когда «Подружка сатаны» вышла из гавани и направилась к проливу, отделяющему Землю Ван Димена от материка.
В густой безлунной тьме Крег стоял на корме, держась за поручни; он думал о том, что вместе с исчезновением земли ушла в прошлое лучшая часть его жизни.
В прошлом остались все, кто был ему близок и дорог, все, кого он горячо любит.
– Прощай, Адди, – пробормотал он. – Прощай, Джейсон. Прощай, Джуно. Я буду вас любить до последнего своего часа. И даже после смерти, когда растворюсь в вечности.
«Стало быть, все на свете кончается вот так», – подумал он с грустью, но без горечи.
Крег Мак-Дугал отвернулся от поручней и обратил взгляд в другую сторону – туда, где его ждала новая жизнь.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Глава 1
Я начала вести дневник в тот день, когда обвенчалась с Джоном Блэндингсом. «Любить, почитать и повиноваться. Поддерживать друг друга в недуге и здоровье, пока смерть вас не разлучит». Мне всегда казалось, что свадебный обет – набор затасканных клише. Но с другой стороны, ведь и сама жизнь в конце концов – самое затасканное клише. Если это мое высказывание звучит горько и цинично, оно не должно вводить в заблуждение. Вероятно, это лишь проявление моего «черного юмора», как говорит Джон. Жизнь так же непредсказуема, как расклад игральных костей или карт. Удача сменяется неудачей – и наоборот. Некоторые сначала срывают банк, а затем проигрывают. Другие сначала теряют почти все, а затем возмещают свои потери. Несомненно лишь одно: и победители, и проигравшие уходят одним и тем же путем. Богач. Бедняк. Нищий. И вор. Главное – сохранять чувство перспективы, способность сознавать абсурдность жизни со всеми ее победами и поражениями, держаться отчужденно от всего и всех. Наблюдая, как лицедействуют актеры, надо самому оставаться зрителем, наслаждаясь со стороны спектаклем, веселым или грустным, драмой или мелодрамой, трагедией или комедией. Что до актеров, то их следует оценивать не за их достоинства или слабости, а за то, насколько искусно играют они свои роли.
К примеру, в молодости, когда мы с Крегом жили за горами, в Земном Раю, мы были так счастливы, так сильно любили друг друга, что немногие восьмидесятилетние старики могут вспомнить что-нибудь подобное. Семь лет, семьдесят лет… Время относительно, неосязаемо. Час вместе с любимым может иметь более важное значение, чем двухнедельная поездка в Париж в сопровождении незамужней тетушки.
Нет для меня более драгоценного дара, чем воспоминания о нас с Крегом. Сегодня ночью, когда я лежала, плача, в постели, я вдруг услышала его голос, как будто бы доносившийся с того света: «Сейчас же перестань хныкать, Аделаида Диринг – Мак-Дугал. Бережно храни в памяти пережитое нами счастье, не раздумывай над тем, что могло быть в будущем, и уж тем более не сокрушайся о том, чего никогда не было».
И вдруг я словно бы с головой окунулась в прошлое. Мне вспомнилась ночь, когда мы с Крегом занимались любовью. Тяжелое дыхание, стоны. Ласки жарких рук. Переплетающиеся, извивающиеся тела. Сколько изобретательности в поисках наивысшего наслаждения! Внезапно, к моему удивлению и негодованию, Крег отодвинулся от меня, сел на корточки и, откинув голову, разразился громким хохотом. На мои возмущенные протесты он ответил: «Не будь такой занудой, дорогая. Тебе никогда не приходило в голову, Адди, что мы занимаемся очень смешным делом? Посмотрев на себя со стороны, мы, вероятно, подумали бы, что похожи на двух случающихся динго». Фыркнув, я высказала предположение, что, должно быть, именно поэтому закон запрещает заниматься любовью в открытую, прямо на людях. Глядя на себя со стороны, люди могли бы просто умереть от смеха. Затем мы дружно расхохотались, принялись обниматься и кататься по постели, и с тех пор мы никогда не относились слишком серьезно к нашим занятиям любовью. Хочу тут заметить, что начала вести этот дневник отнюдь не для того, чтобы жаловаться, как я несчастлива в браке с Джоном, и, уж во всяком случае, не для того, чтобы изобразить себя этакой мученицей. Сначала я сама смутно отдавала себе отчет в своих побуждениях. Но по прошествии лет посаженный мною цветок начинает пускать корни и распускаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118