— Сейчас. Мне…Он не дал ей договорить и, закрыв ей рот горячим и глубоким поцелуем, подсунул руки под ее ягодицы и слегка приподнял ее, готовя Джессику к новому вторжению.Это ощущение показалось ей таким изысканно-прекрасным, что у нее захватило дух. Рафаэль был внутри ее, и она почувствовала себя наполненной до краев. Джессика не могла ни думать, ни дышать; она чувствовала лишь, как ее пульсирующая плоть обволакивает его, принимает его как долгожданную награду, а он продолжал наступать, проникая все глубже и глубже.Это продолжалось несколько бесконечных секунд. Когда Рафаэль подошел к завершению, Джессика не то всхлипнула, не то вскрикнула, и он, как будто испугавшись, сразу же отступил, но тотчас задвигался неторопливо и мощно, растягивая удовольствие и испытывая ее терпение.Подстраиваясь под него, Джессика инстинктивно обвила ногами его бедра, плотнее прижимая Рафаэля к себе. Это движение раскрыло перед ним еще большие глубины, которые он покорил одним судорожным рывком, так что их тела сошлись в еще более близком соединении. На мгновение он задержался в самой глубине, слегка покачиваясь, так что, казалось, в ней уже не осталось пространства, где бы ни торжествовала его плоть. Ее члены отозвались на это движение судорожной дрожью, и Рафаэль снова начал свое уверенное наступление, раз за разом покоряя ее до самых потаенных глубин.Его кожа стала влажной и скользкой от пота, и Джессика видела, как заблестели могучие мускулы на его плечах. Грудь Рафаэля вздымалась словно чудовищные мехи, а на лице появилось выражение мрачной сосредоточенности и свирепой жажды. Раскачиваясь в такт его движениям и чувствуя в себе его горячую, напряженную плоть, Джессика внезапно осознала, как внутри ее нарастает новое, незнакомое ощущение, которое по своей силе и интенсивности было бы сродни острой боли, если бы оно не было таким сладостно-захватывающим. Могучее и неостановимое, оно поднималось в ней как приливная волна, грозя затопить ее чем-то, что было очень похоже на любовь. При мысли об этом горло у нее перехватило внезапной судорогой, а глаза защипало от подступивших слез. Еще несколько мгновений, и они пролились, увлажнив ей кожу на висках и тут же затерявшись в шелке ее густых, спутанных волос.И вместе со слезами к ней вдруг пришло ощущение легкости, как будто Джессика окончательно сдалась, отворив перед ним ворота своего последнего бастиона, который она защищала изо всех сил, не пропуская его в святая святых своей души, где обитало ее подлинное «я». Он ли одолел ее, или она сама уступила нарастающей в себе нежности — сейчас это было совершенно не важно. Она только почувствовала, как сердце шевельнулось у нее в груди, а кожа запылала от прилива крови, в то время как внутри ее с бешеной скоростью раскручивалась какая-то огромная пружина, которая столько лет оставалась сжатой до опасного предела.С невнятным криком Джессика всем телом рванулась вверх, навстречу ему. Ее губы в смятении коснулись его влажного лба, потом прижались к плечу и снова отпрянули, но стоило ей только приоткрыть рот, чтобы схватить глоток воздуха, как губы Рафаэля приникли к ее губам и бешено танцующий язык ворвался между ее влажно блестящими зубами. Не в силах даже застонать от удовольствия, Джессика схватила его за плечи и, впиваясь пальцами в его влажную кожу, задвигалась вместе с ним — вверх и вниз — в мерном, как удары молота, ритме.Рафаэль негромко шептал что-то по-португальски, и его слова звучали то как молитва, то как богохульство, то как любовная клятва. Еще никогда его голос не казался Джессике таким чужим — и таким любящим. Она и сама была на грани того, чтобы прошептать ему слова признания, как вдруг Рафаэль изменил темп и задвигался так быстро, что Джессика, ошеломленная внезапностью перехода от мерного биения прибоя к неистовой ярости урагана, почувствовала, как рвутся последние ниточки, привязывавшие ее тело к ее душе и ко всему, что она считала главными составляющими своего собственного «я». Еще несколько мгновений Джессика боролась, но тело ее стало воздушно-невесомым, и она поняла, что взлетает вместе с Рафаэлем над смятыми простынями, над темной спальней, стремительно поднимаясь туда, где в черной пустоте космоса нет ничего, кроме света далеких звезд.И вдруг дрожь пробежала по плечам и груди Рафаэля, и, совершив резкое, атакующее движение, он вжался в ее напряженное тело и словно закаменел, хотя его мускулы продолжали судорожно сокращаться. Из горла его исторгся низкий, протяжный стон, и Джессика крепко, обхватив его руками и ногами, с силой прижала Рафаэля к своему лону, которое все еще вздрагивало и пульсировало, продолжая звать его, словно признавая его своей неотъемлемой частью.Этот диалог двух душ и двух тел, диалог, во время которого ни один из них не произнес ни слова, и был той самой древней на земле тайной, к которой привела их горячка любовного неистовства. В ней было и обещание скорой весны, и надежда на обильную жатву, и намек на начало чего-то неназванного, что не имеет конца, и ощущение новой жизни, открывшейся перед ними. Это была загадка, которую нельзя, невозможно было разрешить, потому что ни один из них не осмелился бы отправиться на поиски ответа. И все же каждый из них знал, что если они будут любить друг друга долго, то рано или поздно наступит такой день, когда понимание придет к ним изнутри, как озарение, и тогда они смогут посмотреть в глаза один другому и увидеть в них долгожданную истину.Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Рафаэль расслабился и, выпустив Джессику, вытянулся на одеяле рядом с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163