Максимилиан вздохнул. Что пользы в сравнении – ведь любил-то он Элиану!
Рассуждая трезво, он понял, что не сможет жениться на ней, и потому решил оставить пока не поздно. Максимилиан не мог обижаться на свою жизнь – за прошедшие после разлуки годы он получил несколько повышений, сделался правой рукой господина Рюмильи, и было ясно, что именно он станет преемником патрона. Впрочем, существовал один неприятный момент, который Максимилиан, несмотря на всю свою прозорливость, не сумел предусмотреть: злые языки утверждали, что он достиг таких высот благодаря связи с племянницей начальника, а не своим личным качествам. И он не мог доказать всем и каждому, что это не так.
Сейчас, в присутствии Элианы, он испытывал угрызения совести – все-таки он поступил с нею не слишком порядочно. И ей, по-видимому, пришлось нелегко. Как она жила после ссоры с Шарлоттой? У нее же не было собственных средств. Охранник сказал, что женщина едет в Булонский лагерь к мужу. Значит, Элиана вышла замуж за того офицера?
Максимилиан не решился расспрашивать ее при Софи и ограничился тем, что сказал:
– Постарайтесь уснуть, Элиана. Путь неблизкий. Мы сделаем остановку только утром.
Элиана ничего не ответила. Она заметила, что Софи свернулась клубочком на обитом утрехтским бархатом сиденье и положила голову на колени Максимилиана.
И она сказала себе, что ее не трогают подобные сцены. Пусть делают, что хотят. У нее уже давно была своя жизнь.
На рассвете они остановились в небольшом затерянном среди лесов городке, неподалеку от Абвиля, с тем чтобы перекусить и дать отдых лошадям.
Недавно прошел дождь, и небо было хмурым, затянутым тучами. Занималось серое, скучное, тревожное утро. Вдали, в туманном сером воздухе виднелись очертания унылых холмов.
Путники увидели, что попали в самое настоящее захолустье. По улицам разгуливали куры и свиньи. Под ногами хлюпала грязь. Чтобы попасть к постоялому двору, пришлось перешагнуть через большую сточную канаву. И тем не менее Элиане нравился запах деревни – непередаваемый аромат пастбищ, вольного ветра, старого дерева и мокрой осенней листвы.
Путешественники вошли в помещение трактира, по обыкновению обставленного грубой деревянной мебелью, с плохо вытертыми столами, на которых громоздилась оловянная посуда, и сели на скамью.
Максимилиан взял хлеба с ломтиком холодного мяса, Элиана спросила сыру и кофе, а Софи – чашку чая и кусок пирога, но она почти ни к чему не притронулась.
Софи нервничала. Она знала, что неважно выглядит, и оттого чувствовала себя еще хуже. Она оставалась бы спокойной, если б была полностью уверена в своем муже, прежде всего – в его чувствах.
Женщина понимала, что все ее достоинства меркнут перед силой той власти, какой Элиана обладала над сердцем Максимилиана. Софи шла к своей цели долгие годы, она многое преодолела в себе и многое перенесла – унижение, на которое ее обрекло положение бедной родственницы, брак с бездарным, легкомысленным, грубым и распущенным человеком, – и теперь боялась потерять то, что наконец завоевала.
– Спасибо вам, – сказала Элиана, расплатившись и поднимаясь с места. Она взглянула сначала на Максимилиана, потом на Софи. – Я постараюсь найти экипаж.
– Не стоит, – уверенно отвечал Максимилиан, – мы не можем оставить вас одну в незнакомом городе. Еще неизвестно, удастся ли вам попасть в какой-нибудь дилижанс. – И повернулся к супруге. – Ведь так, Софи?
Женщина отвела взгляд и, помедлив секунду, обреченно промолвила:
– Будет лучше, если вы поедете с нами.
Они ехали по лесу, и капли дождя, срывающиеся с высоких крон, то и дело ударялись о стенки, крышу и стекла кареты. В глубине чащи таился зыбкий мрак, зато небо над головой просветлело, и лучи солнца, проникая внутрь экипажа, переливались в шелковой обивке стен и на полированной поверхности потолка.
А кругом, в прозрачном и теплом воздухе летали тонкие паутинки, похожие на обрывки парчи; лес шелестел, поблескивая сырыми листьями, и вершины деревьев стрелами уходили в ясное небо.
Элиана, не отрываясь, смотрела в окно, словно бы целиком поглощенная созерцанием картин природы, хотя на самом деле внутреннее состояние молодой женщины не давало ей возможности на чем-либо сосредоточиться. Ее угнетала создавшаяся обстановка, и она уже жалела о том, что уступила настояниям Максимилиана и своей слабости.
Максимилиан изредка обращался к жене, и та отвечала, почти не глядя на него, куда-то в пространство. Хотя внешне Софи держалась спокойно, Элиана чувствовала, что нервы женщины сжаты в комок. И она испытывала неловкость оттого, что является виновницей чьих-то душевных терзаний. Да и собственные переживания давали о себе знать: в конце концов она не могла притворяться перед самой собой, что отныне Максимилиан совершенно ничего не значит для нее и его присутствие абсолютно ее не волнует. Хотя Элиана сознавала, что ее отношение к нему сильно изменилось, все же существовало что-то, с чем она ничего не могла поделать: тень сожаления, отголосок обиды…
Так продолжалось несколько часов: шум леса, скрип колес, свист кнута и окрики кучера, глухой стук лошадиных копыт по наезженной колее. И гнетущее, полное смысла молчание троих людей, сидевших внутри кареты.
Едва Элиане удалось задремать, как случилась остановка. Пробужденная толчком, она открыла глаза и увидела, как Максимилиан распахивает дверцу.
– Проверка документов! – услышала она голос и тут же удивленно подумала: «Как? В лесу?»
Хотя вполне возможно, поблизости находился какой-то населенный пункт.
Максимилиан выбрался наружу и прикрыл дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155