Все правила этикета соблюдались до тончайших мелочей, искусство беседы поражало совершенством. Здесь говорили о многом и в то же время – словно бы ни о чем: беседа текла как ручеек, плавно переходя от одной темы к другой, скользя по поверхности, но не затрагивая сущности предмета. Здесь не было места проявлению чьей-либо яркой индивидуальности, все держались одинаково: с подчеркнутой вежливостью и благородной простотой.
И вот наконец Элиана увидела его, Максимилиана де Месмея, он двигался навстречу быстрым и легким шагом и смотрел на нее синевато-серыми глазами, прозрачными, как воды озера, в которые упал солнечный луч.
Слегка дрожавшими от напряжения руками Элиана машинально поправила пышно взбитые белокурые волосы и нить перламутрового жемчуга на точеной белой шее.
А он глядел на прелестную девушку в легком платье, по розовому полю которого были разбросаны мелкие белые цветы, казавшуюся трогательно юной, чистой и светлой, словно утренняя звезда, и почти физически ощущал душевную боль и тоску.
– Здравствуйте, Элиана.
– Здравствуйте…
Внезапно у девушки пересохло в горле, но Максимилиан улыбнулся ей столь дружески и открыто, что ее растерянность быстро прошла, и вскоре они оживленно разговаривали, и он шутил с нею, а потом пригласил на танец.
Его рука, в которой он держал руку Элианы, была легкой и в то же время сильной, и девушка наслаждалась ощущением уверенности в себе и тем волшебным восторгом, какой всегда испытывала, очутившись в его объятиях.
– Я должна с вами поговорить, – прошептала она, – должна спросить вас…
Максимилиан серьезно кивнул, а когда музыка смолкла, отвел Элиану за колонну в самом углу зала и усадил на банкетку.
– Итак, о чем вы желаете меня спросить?
Элиана смотрела на него, слегка откинув назад отягощенную волной локонов голову, и ее лицо горело от волнения. Максимилиан выглядел таким красивым и потрясающе элегантным в черном фраке с чеканными пуговицами и галстуке из белых кружев, завязанным бантом высоко под подбородком! Кто знает, может, он отшутится в ответ или, что еще хуже, просто удивится ее вопросу?
– Я хотела… Я до сих пор не знаю, как вы ко мне относитесь…
Он вздрогнул, и Элиана почувствовала: хотя он и старался выглядеть веселым и спокойным, в его душе шевельнулось что-то, причиняющее страдания.
– Прекрасно отношусь. Вы лишены наигранной жеманности, притворства, свойственного многим девушкам, вы искренняя, непосредственная, своенравная и, конечно, очень красивая. Знаете, Элиана, мне кажется, вы наделены врожденной способностью к самосовершенствованию и с каждым годом будете становиться все более обворожительной. А я… я останусь вашим другом на все времена.
Он произнес эти слова так легко, что Элиане почудилось, будто они ничего для него не значат. Она не сумела скрыть разочарования, и тогда Максимилиан негромко добавил:
– Пока я не смею претендовать на большее.
– Почему? – прошептала девушка и встретила его взгляд, неподвижный, словно свет далекой звезды.
Элиане почудилось, что сейчас в глубине глаз Максимилиана отражается его внутренний мир, немного пугающий, незнакомый…
– К сожалению, в жизни мужчины случаются моменты, когда он не может принадлежать даже себе, не только другому человеку, тем более, если этот человек – женщина.
Губы Элианы дрогнули от обиды, но в следующую секунду она улыбнулась как-то странно и легко – он не понял этой улыбки – и спросила тоном взрослой женщины, которая таинственным, данным свыше чутьем угадала, что следует делать, и в пламенном желании добиться своего была готова пойти на любой, самый немыслимый шаг:
– А вы не боитесь опоздать?
– Что вы имеете в виду?
Она слегка тряхнула волосами.
– Моей руки просит Этьен де Талуэ.
Максимилиан молчал, и Элиана произнесла со скрытым вызовом:
– Что вы мне посоветуете? Соглашаться?
Он поймал ее руку и сжал в своей. В его голосе явственно звучала тревога:
– Сейчас можно делать все что угодно, Элиана, и в то же время должен признать: все, что бы вы ни делали, не имеет смысла. Наш мир – театр теней, по инерции мы еще движемся вперед, поступаем так, как поступали всегда, но… Наша судьба предрешена, и каждая секунда несет в себе ощущение пустоты. Боюсь, скоро все, к чему мы привыкли, рухнет, разлетится на куски, все, чем мы жили, на что надеялись, во что верили, исчезнет. В часы великих исторических свершений мало кто помнит о том, что у каждого человека есть свой маленький мир, свои чувства и…
Ее слегка раскосые глаза светились наивным удивлением, и Максимилиан, оборвав фразу, коснулся цветов, приколотых к поясу девушки.
– Пока вам трудно что-либо понять, потому что в вашей жизни еще ничего не изменилось. Букетик фиалок зимой стоит два луидора, и вряд ли вы можете представить себе, сколько в Париже людей, у которых не найдется даже двух су для того, чтобы купить хотя бы кусок хлеба, и до какой степени отчаяния они доведены.
– Вы упрекаете меня в том, что я богата? – с обидой произнесла Элиана – Зачем? Я прекрасно понимаю: деньги не помогут мне обрести то счастье, о котором я мечтаю!
– Да, как сказал Монтескье: «Все идет хорошо, когда деньги и вещи настолько соответствуют друг другу, что, имея первое, можно тотчас получить второе, и наоборот».
– Прошу, перестаньте разговаривать со мною как с ребенком! – умоляюще и в то же время с негодованием сказала она.
В ответ Максимилиан осторожно поднес ее пальцы к губам и поцеловал. У Элианы были удивительные руки, без единого пятнышка или морщинки; они казались очень тонкими, и в то же время на них не проступала ни одна жилка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155