Но тогда это кончилось так внезапно, и она не почувствовала ничего, кроме разочарования. А теперь… Поцелуи, которыми Бернар приникал к ее груди, словно бы проникали в самое сердце, а это сладкое ожидание становилось нестерпимым…
И вот руки Элианы взметнулись, точно крылья, и обняли возлюбленного, ее локоны струились по постели, а в глубине глаз переливался таинственный свет. Они с Бернаром словно бы плыли в лодке по волам наслаждения, долго-долго, далеко-далеко, и в конце этого пути их ждало что-то ослепительно-яркое, волнующе-прекрасное! А потом блаженная усталость распространилась по всему ее телу, и она лежала, широко раскинув руки, смежив веки, и улыбалась легкой чувственной улыбкой.
Когда она открыла глаза, то увидела склонившееся над нею лицо Бернара.
– Элиана, прелесть моя!
И она страстно прошептала:
– О Бернар!
Потом она ненадолго уснула, положив голову на его плечо, а проснулась оттого, что он вновь целовал и ласкал ее, и Элиана крепко обняла его и снова пережила все эти незабываемые мгновения, и так продолжалось много раз, пока в окне не забрезжил рассвет.
Элиана была потрясена. Она прожила в замужестве три года и не подозревала, что в постели с мужчиной можно испытать нечто подобное. В эту ночь для нее приоткрылась дверь в совершенно новый, неведомый мир.
А после, когда они лежали рядом, тесно прижавшись друг к другу, Бернар произнес:
– Прости, что не сказал этого раньше, ведь мы люди и, что бы ни случилось, всегда будем произносить такие слова. Я люблю тебя, Элиана, полюбил с той самой минуты, как впервые увидел. Знаю, ты не можешь ответить мне тем же…
Элиана прикоснулась ладонями к его щекам – ее руки были горячи и нежны, а взор светился любовью.
– Могу. Я тоже люблю тебя, Бернар. Я так долго ждала тебя, и наконец ты пришел. И теперь ты мой.
Он отвечал:
– Я тебе верю, милая. Но это не та любовь, какой ты могла бы меня полюбить, очутись мы в нормальном мире. Твое чувство… оно от благодарности, от боязни остаться одной. Я тебя понимаю.
– Не говори так! – прошептала она. – Откуда ты знаешь! Дай мне немного времени, совсем немного…
Бернар привлек Элиану к себе в безудержном страстном порыве, но она отстранилась. Она прикусила губу и напряженно глядела в окно карими глазами, в этот миг словно вобравшими в себя часть таинственного ночного мрака. Она будто бы хотела заглянуть вперед и… не могла.
– Время… Боже мой, время! Что нас ждет, Бернар, что же нас ждет! У нас нет ни денег, ни документов, ни друзей и знакомых, никого и ничего! Нам некуда пойти! Люди смертельно напуганы, голодны, раздеты – кто согласится нам помочь?! Все заставы охраняются – нам не выбраться из города! А если мы попадем в тюрьму, то уже не спасемся: чудеса не случаются дважды! Ты знал, что так будет, да, потому и решил подарить нам ночь блаженства и любви?!
– Нет, – сказал он, – об этом я не думал. Мы постараемся найти выход, а если… если… – Он недоговорил и внезапно зарылся лицом в ее волосы, прижался щекою к ее щеке.
– Боже! – произнесла Элиана. – Почему нам суждено было встретиться в такое время?
– Не знаю, – ответил Бернар, – но если бы всего этого не было, наверное, мы не встретились бы вообще.
…Утром они ушли, еще раз сердечно поблагодарив священника и получив в подарок куртку и сапоги для Бернара. Элиана была права: они решительно не знали, куда податься и где искать приют. Бернар хотел проверить адреса некоторых знакомых в надежде получить хоть какие-то сведения о своих родных и, возможно, занять немного денег.
Они брели по солнечным улицам, ежеминутно рискуя быть задержанными и в то же время, как никогда прежде, радуясь жизни. Был воистину весенний день: небеса сияли непривычной глазу голубизной, с крыш срывались золотые звенящие капли, и солнце блестело в каждой луже, в каждом оконном стекле.
Элиана вспомнила слова своей сестры Шарлотты: «Жизнь слишком долгая и сложная, чтобы ее можно было измерить мгновениями». И подумала: «Нет, только не сейчас; сейчас нам только и осталось, что ловить незабываемо-прекрасные минуты и жить ими так, словно они – последние и не повторятся уже никогда».
Бернар старался выбирать малолюдные узкие улочки; хотя эта часть Парижа была плохо известна ему, он уверенно двигался в определенном направлении, в сторону острова Сен-Луи.
Они не разговаривали, лишь изредка смотрели друг на друга, глаза в глаза, и эти пронзительные взгляды были красноречивее всяких слов.
Зрелище солнечного дня невольно внушало надежду, отгоняло страх, и Элиана незаметно для себя стала мысленно рисовать картины их будущей жизни: любовь и страсть, разговоры обо всем на свете, возможно, поездка на Корсику – в страну солнца и ветров… Она забыла, где находится, что творится вокруг, какой сейчас мир…
Внезапно Бернар крепче сжал руку Элианы и заслонил молодую женщину собой. Она оглянулась: сзади двигался патруль. У якобинцев имелся особый нюх на «подозрительных»: если их заметили, спасения быть не могло.
– Идем скорее! – шепнул Бернар.
Они свернули на соседнюю улицу, потом вбежали во двор, нырнули в первый попавшийся проем и… очутились перед глухой стеной: это был тупик. Бернар рванулся обратно, но тотчас вернулся – Элиана заметила, как побледнело его лицо и сжались губы.
Тупик напоминал таинственный темный колодец, исчерченный множеством причудливо переплетенных колыхавшихся теней: кровли домов нависали над ним, и солнечные лучи почти не проникали внутрь.
Элиана повернулась к Бернару. Неяркий свет озарял его смуглое лицо и холодно сверкавшие глаза. Он уже понял, что выхода нет, и все же старался сохранить спокойствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155