Ей как раз не хватало этого слова, а ведь они его писали в диктанте.
Они остановились на крыльце, у подъезда Харрингтон-Холла, и Кирсти почувствовала, что пальцы отца больше не сжимают ее руку. Он хотел их разжать, быть может, для того, чтобы снова скрестить руки на груди с этим своим прежним «я жду объяснения».
Кирсти не смотрела на Грэма; тот давно уже привык оставаться в стороне, предоставляя сестре объясняться. Она только крепче стиснула руку отца, вцепилась в его сильные пальцы, не давая ему их высвободить. Потом встретила его испытующий взгляд, стараясь смотреть так же твердо и прямо, и сказала очень серьезно:
– Все произошло из-за Честера Фарради...
Глава 8
Куда же мне устремиться,
Коль дружба ветшает,
А из Любви золотой колесницы
Спицы блестящие выпадают?
Когда верное сердце черствеет,
А любящее – далеко,
О, у кого ж хватит мужества
Жить одному в этом мире жестоком?
Томас Мур
– Возьми его, Уильям.
Эми протянула руку с обручальным кольцом с изумрудом; ей казалось, оно жжет ей пальцы, выжигая на ладони одно только слово: «Обманута».
Лицо Уильяма еще больше побледнело в лунном свете, струившемся на ухоженные сады имения Бэйардов. Он посмотрел на нее – посмотрел по-настоящему, внимательно – впервые за весь этот вечер.
– В чем дело, Эми? Что еще за глупость ты выдумала?
Он не смотрел на нее... весь вечер. Эми в первый раз заметила это сегодня, потом с удивлением подумала, что, может быть, так было всегда, а она просто витала в своих фантазиях, воображая, что любима; она решилась наконец признать очевидное: человек, по ее убеждению, влюбленный в нее, не мог даже прямо взглянуть ей в глаза.
– Я прошу тебя взять кольцо. – Он словно окаменел. – Я все понимаю, Уильям. Тебе больше не нужно притворяться. Я знаю.
– Что ты знаешь?
В его голосе звучала насмешка, и это было еще более оскорбительно, чем все те стишки и остроты, которые отпускали сегодня его друзья.
Эми вздернула подбородок, моля Всевышнего, чтобы он не задрожал.
– Декабрь – это длань Господа, удушающая де Пайстеров. Ты можешь жениться на женщине ради денег и секса и все-таки любить... Пользуйся ее деньгами и телом... – Эми чувствовала, что голос ее слабеет. – И люби каждый миг этой жизни!
Уильям побагровел. Он попытался было что-то сказать, шагнул к ней, умоляюще протягивая руки.
– Прошу тебя, не надо. Даже не пытайся!
Эми вскинула руку так, чтобы он не мог ее коснуться, чтобы не заметил, как заблестели от слез ее глаза, когда она вслух произнесла эти безжалостные фразы. Эми не хотела расплакаться перед ним. Ни за что на свете. Но слова эти жгли. Они ранили слишком больно.
Еще мгновение – и она разрыдалась, всхлипывая так громко, что люди начали оборачиваться и смотреть на них. Эми стояла, окаменев от стыда, в отчаянии, не в силах сдвинуться с места, не в силах вообще что-либо сделать; она лишь сжимала кольцо и всхлипывала.
Лицо Уильяма изменилось. Он уже не пытался ее успокоить. Он суетливо, с беспокойством озирался, скользя глазами по лицам, словно стоять рядом с ней было унизительно для него.
Его друзья, те, что никогда ее не любили, подбирались все ближе, точно шакалы, почуявшие скорую добычу. Эми так сильно дрожала, что кольцо выпало у нее из рук и ударилось о каменные плиты дорожки. Звук был тихий – еле слышное звяканье; это казалось немыслимым, ведь боль ее была так безмерна!
Уильям шагнул вперед, наклонился и поднял кольцо. Он взглянул на него и засмеялся – засмеялся слишком громко, нарочито, еще более безжалостно, чем утром.
– Она расторгла нашу помолвку! – воскликнул Уильям так, чтобы все слышали, поднимая кольцо, как трофей, достойный восхищения и гордости. – Вы представляете? Она расторгла нашу помолвку!
Он так хохотал, словно Эми совершила нечто невероятно забавное.
Послышалось чье-то хмыканье, затем хихиканье и смешки.
– Слыханное ли дело? – Уильям воздел руки, с пафосом возглашая: – Эмилия Эмерсон расторгла помолвку со мной... – Он ударил кулаком себя в грудь. – Де Пайстером!
Смех нарастал, хохотал и Уильям, и стоявшие рядом. Он хлестал и жег, как пощечины.
– Похоже, эта маленькая богачка из буржуа не хочет купить себе место в обществе, и это при том, что смышленые попечители намеренно послали ее сюда, рассчитывая, что здесь она найдет себе мужа. – Он взглянул на нее с величайшим презрением. – Они употребили ее деньги и собственную власть, чтобы ее хоть кто-нибудь взял. – Он снова окинул взглядом толпу. – Ну не смешно ли?
Эми плакала, не скрываясь, не в силах сдержаться, глядя на все эти лица, смеющиеся над ней, внимая его словам. Адвокаты оплатили ее доступ в свет!
– Но я же не знала! – шепнула Эми и им, и себе самой.
Она всматривалась в каждое лицо, переводя взгляд с одного на другое, не в силах поверить, что люди могут быть такими жестокими...
Ее затуманенный взгляд скользнул, остановившись на лице Уильяма; Эми с такой ясностью увидела на нем усмешку и презрение, будто глаза ей и не застилали слезы.
– Я думала, – проговорила она, задыхаясь, – я думала, что ты любишь меня!
В глазах его была злость, но он засмеялся еще безжалостнее и громче. Эми повернулась и побежала, быстро, как только могла; каблучки ее туфель стучали по каменным плитам, и стук их отдавался у нее в ушах, точно хлопки.
Она ничего не видела перед собой; все было точно в тумане от пережитого унижения, стыда. Не глядя ни на кого, девушка протиснулась мимо маленькой, весело переговаривавшейся группы людей у столика с шампанским. Ее юбка зацепилась за что-то, Эми услышала звук рвущейся ткани и ощутила, что ее что-то держит. Она не оглянулась;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95