Из законов второго и третьего немедленно вытекает следствие, что прошлое изменить нельзя. За ним можно только наблюдать.
Да... Прошлое неизменяемо.
А теперь, когда я изложил вам вкратце и без доказательств теорию темпоральных путешествий, я приступаю к рассказу о конкретном вкладе в основы хрононавтики Олега Астрейки.
В этом месте Петр Тимофеевич обычно замолкал, прикрыв на несколько мгновений глаза.
- Все началось с того момента, когда в экстренном выпуске программы стереовидения передали сообщение о катастрофе на
"Полярной звезде". "Звезда" была рядовым исследовательским кораблем, предназначенным для изучения планет со сверхплотными атмосферами. И миссия у него была заурядная - обычное комплексное исследование плато Иштар на Венере. Только вот сразу же после посадки на корабле вдруг отказала вся электроника, управляющая навигационными комплексами, сервисными механизмами и системой жизнеобеспечения. Специалисты довольно быстро выяснили причину - во всех устройствах отказали теллуриевые ментосхемы. Это было неожиданностью. Ментосхемы хоть и были новинкой, но их обкатали на всех режимах, испытали во всех мыслимых условиях, и никто не ждал от них никаких сюрпризов. А теперь вся их тонкая начинка превратилась в мертвый, серый порошок. Это явление впоследствии, по аналогии со знаменитой "оловянной чумой" прошлого тысячелетия, было названо "резонансной теллуриевой чумой". Ничего такого не случилось бы, если бы в аппаратуре использовали обычные тербиевые логисторы. Но оказалось, что таковых на борту нет. Все запасные наборы были укомплектованы все теми же теллуриевыми ментосхемами, которые тоже пришли в негодность. Только тут все начали осознавать серьезность положения. Экипаж сидел в аварийном модуле, расходовал аварийные запасы пищи и кислорода и ждал помощи. Помощь, разумеется, была выслана, и на самой Венере, и из космоса. И тут выяснилось, что никто не успеет вовремя. Беда никогда не ходит одна. По роковому стечению обстоятельств все средства, как планетные, так и космические, находились от места трагедии на таком расстоянии, что успеть не могли, как бы ни старались. Экипаж был обречен, хотя все, что нужно было для его спасения,- это коробка тербиевых логисторов, которые можно взять в любом магазине электроники.
Весь мир затаив дыхание прильнул к стереовизорам. На экранах то возникали небритые лица членов экипажа, большую часть времени проводящего в неподвижности, чтобы экономить кислород, то панорама места посадки, передаваемая камерами беспилотных спутников Венеры.
Мы все выучили эту местность, которую так и не смогли исследовать космонавты, чуть ли не наизусть, и все там нам было знакомо - каждый камень, каждая скала. Конечно же, только то, что видно было сверху...
Но что толку? Все мы, вся Земля, все люди могли только бессильно наблюдать, а помочь не могли ничем. Ежечасно дикторы читали вслух все новые и новые соображения телезрителей, предлагавших свои средства спасения. Каждое мало-мальски заслуживающее внимания предложение тут же обсуждалось группой экспертов, которые могли запросить любую справочную информацию и любые расчеты в любом НИИ, КБ, ВЦ планеты. Увы, ни одно из них не проходило.
Студенты нашего ПТУ тоже не отрывались от экрана большого стереовизора и тоже непрерывно спорили и выдвигали самые
безумные идеи. Впрочем, кажется, даже сами авторы идей понимали их неосуществимость .. Самые горячие головы из младшекурсников, набив карманы логисторами, бросались к ангарам наших хронокаров, чтобы немедленно отправиться в прошлое, в какой-нибудь момент до старта "Полярной звезды", где можно было бы передать детали космонавтам или хотя бы предупредить их. От ангаров их оттаскивали старшекурсники и преподаватели и терпеливо, раз за разом, втолковывали, что попытка изменить прошлое ни к чему не приведет, кроме напрасной траты энергии. Вся подготовка к полету зафиксирована многочисленными свидетельствами и документами, это типичный узел-событие, и ничего в нем уже не изменишь.
Младшекурсники не сдавались, и каждый носился со своей собственной идеей, как обойти законы хрононавтики и помочь космонавтам
Я заметил, что Олег Астрейка во всей этой суматохе не участвует. То есть поначалу он тоже выдвинул было какую-то сумасшедшую идею, но после того, как ее с легкостью разгромили, он замолчал и впал в задумчивость.
День как раз был выходной, занятий у нас не было, но, конечно, о развлечениях никто и не помышлял и стены училища никто не покинул. Одни сидели у стереовизоров, другие толпились в коридорах и спорили, некоторые даже что-то считали на настольных калькуляторах. Я заметил, что Олег тоже подсел к калькулятору и что-то считает. Меня поразило его лицо. На нем застыло выражение угрюмой сосредоточенности, глаза лихорадочно блестели. Я невольно начал следить за ним, и, когда он выключил калькулятор и вышел из кабинета вычислительной техники, я пошел за ним. Олег направился в дисплейный класс. Надо полагать, для его расчетов калькулятора было мало, ему понадобился большой компьютер. "Что это за счеты такие?"- подумал я, пожал плечами и вернулся к ребятам, что сидели у стереовизора. Во время обеда я заметил, что Астрейки в столовой нет. Впрочем, тогда у многих аппетит пропал.
Из дисплейного класса он вышел только под вечер, и теперь не только уже я обратил внимание на его вид. Лицо его было осунувшимся, лихорадочный блеск глаз усилился, и, кажется, его пошатывало. Словом, у него был вид человека, проделавшего огромный кусок работы. Вопросов ему, впрочем, никто не задавал, а сам он ничего не объяснял.
1 2 3 4