Спать хочется. Не подремать ли, пока Инна там ковыряется в моторе? Она же упорная, как бес, пока не вывернет все наизнанку и не докопается до причины, не успокоится! И лучше не соваться ей под горячую руку. Правда, что ли, вздремнуть?
Это было ее последней связной мыслью.
Когда Нина открыла глаза, вокруг брезжила какая-то бледная серость. Потребовалось время, чтобы понять: это занимается утро. Тело все затекло, и Нина не сдержала стона, поднимая голову. Шея болела, как при хорошем накате остеохондроза. Бог ты мой, да неужели она так и проспала ночь на заднем сиденье автомобиля? А вот и Лапка, свернувшаяся в крошечный клубочек. И Инна сонно шевелится на переднем сиденье.
– Привет! Так и не завелась машина?
– Завелась! – сообщила Инна изумленно. – Я потом нашла – там всего-навсего на аккумуляторе какой-то контакт отошел, а я даже и не подозревала… Нет, подожди. Но я же села за руль, вон, даже ключ вставила. Что за мистика? Ой, башка болит, не могу!
– И у меня. – Нина сосредоточенно разминала шею, гадая, разбудить Лапку или нет.
Ладно уж, пусть спит. А то начнет канючить, что замерзла, что хочет кушать. Не всухомятку же ее кормить. Вот доедем – тогда уж… А пока не худо бы выпить чайку.
– Ин, где термос?
– Что? Вот он. Только я весь чай ночью допила. Вы тут обе храпели, я села за руль, да, теперь помню, как это было: села за руль, сунула ключ в стояк, а потом почувствовала, что замерзла, и решила чайку попить. Еще помню, как пила… И вырубилась! Ты туда, случаем, никакого снотворного не подсыпала?
– По-моему, это ты заваривала чай, – хмыкнула Нина, зябко обхватывая себя за плечи. – Так что, если кто что подсыпал, только ты! Слушай, может, мы уже поедем, а? Я так замерзла, что просто в печку раскаленную готова залезть!
– Ее еще надо затопить! – Инна завела мотор, и застоявшаяся «Лада» медленно, будто ленивая лошадь, тронулась с места.
А деревня уже не спала. Курились дымки над крышами, коровы вразброд тащились по улице в сопровождении небольшого замурзанного мужичка с дочерна загорелым лицом – деревенского пастуха. В руках у него был экзотический бич, которым пастух то и дело грозно щелкал, вздымая пыль с обочин. Шатучие коровы проникались дисциплиной и выравнивали строй, ну а тех, кто не слушался, молча, зло хватали за задние ноги две собаки, по виду типичные дворняжки, но с выучкой, которой позавидовала бы и настоящая сторожевая.
«Лада» осторожно ползла по обочине, пытаясь обогнать стадо. Собаки, против ожидания, не норовили вцепиться в колесо, а вежливо сторонились.
– Ну, приехали! – облегченно вздохнула Инна – и вдруг нажала на тормоз так резко, что Нину бросило вперед, а Лапка покатилась с сиденья, вскинулась переполошенно и захныкала…
Нина подхватила ее на руки и прижала к себе, тупо глядя вперед, где за поломанным, вдавленным в землю забором (она помнила его аккуратненьким, свежевыкрашенным!), среди обгорелых деревьев чернела воронка, заваленная обугленными обломками.
– Что это? – тихо спросила Инна неизвестно кого и медленно вылезла из машины.
Соседний дом отстоял от сгоревшего на приличном расстоянии, однако и там обуглились на деревьях листья, на чисто выбеленных стенах появились черные разводы копоти. Горело, судя по всему, изрядно. И только сейчас Нина заметила, что в соседском доме выбиты стекла, а оконницы забиты где фанерой, где подушками со стороны комнат.
Да что здесь случилось, взрыв какой-то, что ли?!
Лапка, видимо, еще не совсем проснулась, потому что, пригревшись в Нининых объятиях, снова задремала. И Нина так и сидела в машине, прижимая девочку к себе и таращась в окно на эти руины.
На крыльцо выскочила соседка и набросилась на Инну чуть ли не с кулаками. Ее визгливый голос разносился по улице, и люди начали выходить из других домов. Почему-то все они смотрели на Инну с искренним возмущением, словно она сама умудрилась устроить этот кошмар со своей «любимой игрушкой» – так Инна называла прелестную дачку. Вернее, то, что когда-то было ею…
Как ни громко кричала соседка, до Нины долетали лишь обрывки ее воплей. Но и этого хватило, чтобы выудить информацию и наконец понять: грохнуло вчера около десяти вечера, пожар чуть не перекинулся на другие дома, народу пришлось отстаивать свое добро, а Иннин дом было изначально невозможно спасти. Пока вызвали пожарных, пока они приехали из райцентра, который находился чуть ли не в два раза дальше Нижнего, но все равно, по ранжиру гасить пожары в Сапрыкине должны были именно райцентровские пожарные…
«Именно поэтому мы их не видели, – кивнула сама себе Нина, почему-то порадовавшись, что додумалась до этого. – Они же по другой дороге мчались, с противоположной стороны. Не то мы всполошились бы, конечно, хотя что проку, мотор же все равно не заводился».
Однако пожарным досталось только обрушить струи пены на догоравшие обломки, для порядка облить стены ближайших домов – и отбыть восвояси. Соседка, у которой был записан Иннин домашний телефон, пыталась дозвониться ей, но никто не брал трубку.
«Никто и не мог, – подумала Нина. – Мы в это время загорали на обочине. Инна возилась с мотором, а мы с Лапкой вообще спали…»
Инна, не дослушав, вдруг замахала на столпившихся людей, а потом повернулась и быстро пошла, почти побежала к машине, все так же бестолково размахивая руками. Неловко забралась на водительское место, захлопнула дверцу и даже кнопочку фиксирующую нажала.
Сидела сгорбившись, зажав руки меж колен, крепко стиснув веки. Нина сбоку видела ее бледное, почти белое лицо, заострившийся профиль, страдальческую морщину у рта. Черные кудри, упавшие на щеки, смотрелись как траурная кайма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20