Они снова и снова сбивают друг друга с ног. Куча мала, да и только.
Да ведь это Сереге так не повезло, наконец-то узнал Манихин своего водителя, охранника и, как в старину говорили, камердинера. Или, наоборот, повезло? Надо думать, Серега воспользуется удобным положением сверху и не преминет хоть немножко потискать недотрогу, к которой уже второй год клинья бьет, а она пренебрежительно зовет его «братишкой» (они оба Николаевичи) и объясняет, что испытывает к нему исключительно родственные чувства, а это все равно, что никакие.
Он услышал странные звуки и не сразу сообразил, что это смех.
Его собственный смех.
Он смеется. Смеется!
Давненько такого не бывало, немудрено, что отвык от этого звука. Сам отвык и других смеяться отучил…
Вдруг Манихин сообразил, что, увлекшись кувырканиями в траве, он совершенно забыл о той толчковой силе, которая вышвырнула из смородины сперва Марину, потом Серегу. И тут же увидел ее, эту силу, – вернее, его, потому что это был длинноногий парень в джинсах и синей футболке, который мчался напрямик через клумбы, непроизвольно перескакивая через них и каким-то образом умудряясь не помять ни одного цветка.
Манихин смотрел сверху на его русую макушку – волосы были пышные, чуть вьющиеся – и чувствовал себя таким растерянным, каким не был уже давно.
Кто такой? Вор? Грабитель? Убийца?
Эта мысль вовсе не показалась невероятной! Тот, кто отравил его, устал ждать результата и решил перейти к конкретным действиям? И что это будет? Выстрел? Удар ножом? Вроде бы в руках у парня ничего нет…
Или это просто корреспондент какой-нибудь желтой газетенки? Прослышал про затворника из Зеленого Города, ну и… а может быть, те двое со «Скорой» проболтались?!
В эту минуту незнакомец вбежал в дом.
Манихин вернулся в кабинет. Дверь распахнулась – он еще успел удивиться, что парень в одно мгновение взлетел на третий этаж, словно бы прошил перекрытия своим стремительным телом, – но на пороге стояла Анна, испуганная до меловой бледности:
– Петя, там чужой…
– Петр Федорович! – закричала снизу Марина. – В доме чужой! Слышите?
Предупреждение запоздало – дверь снова распахнулась, и теперь в комнату ворвался парень в синей майке.
Волна ярости, исходившая от него, с такой силой ударила Манихина, что он даже покачнулся, но тут же вернул ему эту волну, усилив ее многократно собственным гневом: «Ты ворвался в мою жизнь? Тебя привело любопытство? Досужий интерес к чужому горю? Так получи в ответ мою ненависть к твоей жестокости. К твоей безжалостности!..»
Парень остановился, набычился, потом принялся шарить по карманам, не сводя с Манихина остановившегося взгляда. Выхватил какие-то скомканные зеленые бумажки, швырнул в лицо Манихину – и вдруг качнулся, нелепо взмахнул руками, начал заваливаться назад. Лицо его помертвело, глаза закрылись.
Анна вскрикнула, прижала ко рту руки, и Манихин увидел, что Серега пытается удержать падающее тело незваного гостя.
Его аж замутило от ужаса!
– Что ты… что ты с ним сделал?
– Ничего, – осторожно опуская незнакомца на пол, задыхаясь, выговорил Серега. – Я дурак, забыл шокер в холле, с собой в сад не взял, не то он бы сюда только через мой труп!..
Серега любил сильные выражения, вообще любил стращать людей. На свежего человека его угрозы даже могли произвести впечатление, но Манихин к ним уже привык, разве что использовал Серегино хобби в своих корыстных целях… Не далее как вчера совершил такую вот очередную глупость!
– Оставь свой труп в покое, – сказал он, с трудом унимая нервическую тошноту. – Что теперь с этим делать? И кто он, ты имеешь представление? Зачем он здесь?
В это мгновение в комнату вбежала Марина – и точно так же схватилась за щеки, остолбенела, как Анна. Манихин каким-то боком сознания в очередной раз удивился, что эти две женщины иной раз ведут себя как сестры-близнецы, даром что непохожи, как ночь и день.
– Да это же тот лепила, – выпалил Серега, который иногда, в минуты крайних потрясений, переходил на полузабытый язык своего боевого прошлого. Но тут же перехватил взгляд Манихина и спохватился: – Извините, Петр Федорович, я хочу сказать, тот парень со «Скорой», который вас привез домой прошлой ночью и к которому…
– Понял, – прервал Манихин. Ему вовсе не улыбалось, чтобы жена и Марина узнали о том, как он посылал Серегу провести «акцию устрашения». – Что это он тут разбросал?
Марина подняла скомканные зелененькие бумажки, расправила. Это были доллары – четыре сотенные.
– Ишь ты, – хмыкнул Серега, легонько подталкивая носком кроссовки лежащую на полу русую голову. – Две ночью получил, две я ему потом передал. Наверняка показалось мало, явился потребовать еще.
– Не может быть, – горячо сказала Марина, да и Анна покачала головой, но Манихин склонен был встать на точку зрения Сереги. В самом деле – иначе зачем врываться сюда этому полунищему доктору, как не для того, чтобы шантажом вытребовать еще денег? Ну не затем же, чтобы их вернуть! В такую бредятину Манихин с его знанием жизни, его опытом, вообще с его проницательностью поверить нипочем не мог.
Он подошел к шкафу, выдвинул секретный ящичек. Особо, впрочем, не прятался – домашние про этот секрет прекрасно знали. Манихин им доверял как себе, больше чем себе: они были одна семья, если уж он не скрывал от них жуткую тайну своего лица, то не станет прятать и деньги. А единственный в этой компании чужой человек лежал сейчас без сознания.
Манихин отсчитал двадцать зеленых полусотенных бумажек, добавил к ним четыре, поднятые с полу Серегой, аккуратно вложил в карман джинсов лежавшего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16