Она только обреченно вздохнула и медленно подошла к Роману.
Тот, впрочем, ее даже не заметил, а продолжал трудиться над автоматом с напитками, печеньем и орешками, снова и снова опуская в прорезь монетку в один евро и нажимая на кнопку. Монетка со звоном выскакивала в лоточек, куда, по идее, должна была свалиться упаковка с печеньем, или баночка с пепси-колой, или пакетик орехов. Роман вытаскивал ее, опять опускал в прорезь, опять нажимал на кнопку… Результат продолжал оставаться прежним. То есть никаким.
Фанни несколько мгновений постояла за его спиной – совсем как днем стояла там, у себя в бистро, – понаблюдала, тая улыбку, потом проговорила:
– Привет, что ты здесь делаешь?
Роман обернулся, смерил ее взглядом – тоже, полное впечатление, не удивившись этой новой встрече – и ответил рассеянно:
– Как что делаю? Пытаюсь выманить у этой жадины какой-нибудь чебурек, а то есть очень захотелось.
Вот оно! Вот о чем она хотела у него спросить, вот почему целый день о нем думала, с облегчением сообразила Фанни.
– А что такое чебурек?
– Чебурек… ну, это такой плоский пирог с мясом, какое-то восточное блюдо. Очень вкусно бывает приготовлен. А бывает – гадость ужасная.
– Не хуже, чем эти печенья, – Фанни с отвращением посмотрела на «меню» автомата.
– Да ладно! – снисходительно махнул рукой Роман. – Вот эти шоколадненькие очень даже ничего. Только с автоматом какие-то проблемы.
– Это не с автоматом проблемы, а с твоей монеткой, – усмехнулась Фанни. – Скажи на милость, почему ты опускаешь один евро, если вот тут ясно написано, что нужно опускать два?
– Да разве не понятно? – пожал плечами Роман. – У меня нет двух евро. Вот думаю: может, эта железяка сжалится? Я ведь на ковбоя в вашем бистро всю свою милостыню спустил, да так ничего и не добился.
– Как – не добился? Когда ты ушел, я посмотрела – перо сбито! Я еще удивилась, что ты не взял выигранное пиво.
– А, ну это, видимо, последний выстрел сбил перо. Я нажал на рычаг и даже не посмотрел, как там и что, повернулся и ушел, – пояснил Роман. – А пиво я не пью. Я его терпеть не могу. У нас в России все, как ошалелые, сосут это пиво днем и ночью из огромных таких двухлитровых пластиковых бутылок. Осоловелые, глазки в кучку… Нация упившихся обормотов… Ну их вместе с пивом!
В эту минуту подошел поезд. Фанни глянула на него и не тронулась с места.
– Вы что, не едете? – удивился Роман.
«Что я, с ума сошла?!» – мелькнуло у Фанни.
– Еду, конечно! До свиданья!
– Почему? Я тоже еду!
Роман схватил ее за руку, подтащил к ближнему вагону и замешкался перед дверью.
«Он что, раздумал?» – подумала Фанни и нажала на зеленую круглую кнопку. Дверь распахнулась, она вскочила в вагон, Роман следом.
– Черт! – фыркнул он. – Вечно я забываю, что надо на эти кнопки нажимать. У нас в России двери в метро открываются автоматически.
– Да ну? Хорошо!
– Кажется, только это у нас и хорошо, все остальное плохо. Прошу вас. – Он придержал откидное сиденье, подождал, пока Фанни сядет, потом плюхнулся сам. Вытянул длинные ноги, обтянутые джинсами, и уставился на список станций, которые предстояло проезжать.
Фанни покосилась на его профиль и быстро, незаметно вытерла о юбку руки (у нее вдруг вспотели ладони). И пришлось откашляться, прежде чем удалось выговорить:
– Значит, в России все плохо. Но здесь, как я поняла, у вас тоже не ладится… Вы с матерью где живете? В общежитии для иммигрантов?
– Жили сначала, но матери там не понравилось, – покачал головой Роман. – Черные кругом. Это же ужас, сколько в Париже черных и арабов! Вы не боитесь, что ваша нация вообще скоро выродится?
– Бояться этого считается во Франции дурным тоном, – сухо ответила Фанни, которая, честно сказать, была расисткой, хотя ни за что на свете не призналась бы в этом никому, кроме самой себя. – А что, в России нет засилья черных и арабов?
– Там и без арабов туго. Кавказцы на каждом шагу. Мы их называем черными. Их море, плюнуть некуда, но российская нация выродится не из-за них.
– А из-за чего?
– Да ну, мало ли? – махнул он рукой. – Сопьется, скурвится, вымрет из-за дурной еды или от ненависти к собственной стране. У нас круто. Везде круто, везде воруют, сверху донизу, президенту уже давно никто не верит, выжить можно только богатым людям, а народ весь скоро уйдет на удобрение. Так моя мать говорит. Она не хотела, чтобы мы с ней пошли на удобрение, ну вот и надумала сюда приехать.
– И где же вы живете, если не в общежитии для иммигрантов?
– Мы жилье снимаем. Кстати, недалеко от вашего бистро, знаете, дом напротив агентства «Кураж», на рю де Прованс, там еще три антикварные лавки внизу и буланжерия.
– Большая у вас квартира?
– Какая квартира?! – хмыкнул Роман. – Мы комнатку для прислуги снимаем!
– Что?!
Фанни так и ахнула, представив себе эти комнатушки под крышей – максимум двенадцать метров, тут же раковина и газовая плита, туалет, как правило, в коридоре, окно выходит прямо на черепичную крышу, летом раскаленную от жары, а зимой в этих комнатушках холодно, как в рефрижераторе, потому что в них нет отопления. Приходящая прислуга Фанни, филиппинка, жила в такой комнатке и прошлой зимой купила себе большой обогреватель, но жаловалась, что в основном обогревает улицу, потому что комнатка продувается насквозь. Этой зимой бедняжка просто не вылезала из простуд, Фанни даже пришлось нанять другую прислугу. Но филиппинцы и черные где только не ютятся, им как бы сам бог велел. А уж если белые снимают комнаты для прислуги, то это уж какие-нибудь клошары, вроде Армана, всякое отребье. Но Роман отнюдь не похож на отребье, в том-то и дело.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17