Елена Арсеньева
Самозванка, жена Самозванца (Марина Мнишек и Лжедмитрий I)


Браки совершаются на небесах Ц




«Браки совершаются на небесах»: Эксмо; Москва; 2003
ISBN 5-699-04590-2
Аннотация

Говорят, что браки совершаются на небесах! Но разве это относится к венценосным женихам и невестам, которые знакомились лишь накануне венчания? Их, государей и правителей больших и маленьких стран, ждала всенародная любовь и поклонение. Но права на свою собственную любовь они не имели... Приходилось обзаводиться тайными и официальными фаворитами, появляясь со своей «второй половиной» лишь на официальных приемах. Но иногда повенчанные царственные персоны влюблялись друг в друга, и тогда их союз становилсяпоэтическим преданием, счастливой сказкой. Королева Франции Анна Ярославна и ее муж Генрих I, Мария Темрюковна и Иван Грозный, Екатерина II и Петр III — об этих и других историях любви и ненависти рассказывают исторические новеллы Елены Арсеньевой...

Елена Арсеньева
Самозванка, жена Самозванца
(Марина Мнишек и Лжедмитрий I)



Этот день он запомнил на всю жизнь…

В Брагин к князю Адаму Вишневецкому приехала его родня: брат Константин с женой Урсулой и сестрой жены, а также отцом обеих дам, воеводою сендомирским, — весьма важным, даром что низкорослым, шляхтичем. Готовилась охота. Это была любимая забава шляхты. Знатный пан не упустит случая пощеголять своими собаками, соколами да кречетами, ну а гости рады похвалиться блеском конских уборов, красотой скакуна, а главное — своей ловкостью и удальством!
На псарне шум и суета стояли небывалые. Народ бегал туда‑сюда, грязи развезли — шагу не шагнуть! И вдруг вбежал какой‑то хлопец с криком, мол, приезжая панна Марина Мнишек, сестра пани Урсулы Вишневецкой, желает взглянуть на щенят нового помета — с тем, чтобы отобрать себе добрую борзую. И через минуту во дворе появилась уже готовая к выезду в поле всадница на серой в яблоках, небольшой, будто точеной кобылке, а вслед за ней — и ее отец.
Шляхта принялась разметать грязь и пыль перьями своих шапок, слуги рангом пониже бухнулись на колени, ибо пан Юрий Мнишек был ближайшим другом прежнего короля, Сигизмунда‑Августа, да и нынешним не обижен. Пан не чинясь спрыгнул с коня прямо в грязь да и скрылся в сарае, ну а вельможная панна, сидя в диковинном седле, замешкалась, даром что стремянной и коня придержал, и колено подставил, чтоб удобнее с седла сойти.
А куда сойти? Не в жидкую ведь кашу глиняную!
Григорий, стоявший с прочими на коленях, исподтишка косился на панну. Еще бы она не замешкалась, не желая запачкать в грязи свои крошечные замшевые сапожки! Райская птичка, а не девица. Сидит на тонконогой кобылке с блистающей, каменьями украшенной упряжью, — вся такая маленькая, словно куколка выточенная, для охотничьей забавы в мужской костюм наряженная. Девка в шароварах! Такой уж обычай был в Польском королевстве, приводивший даже средового То есть средних лет.

толстого монаха в немалое смущение, а уж о молодых хлопцах, конечно, и говорить нечего! Берет ее был украшен перьями и такими же самоцветами, как упряжь лошади. Носик у панны Мнишек был маленький, дерзкий, а глаза — ох, какие же у нее огненные глаза…
Григорий подавил пылкий вздох — словно очухался. Сорвался с места, скинул с плеч кунтуш — и швырнул его как раз на то место, куда ступила бы панна Мнишек, если бы решилась сойти с лошади.
Она только раз на него глянула, а Григорию почудилось, что в него ударило молнией. Так и закачался! Но тут недогадливая дворня будто проснулась: все кинулись срывать с плеч свитки, да азямы, да кунтуши и кидать наземь, так что скоро по двору протянулась словно бы ковровая дорожка, по которой и проследовала на псарню ясная панна, на испачкав своих маленьких ножек и не посадив ни малого пятнышка на синий бархат своих широких шаровар. А потом обратно по тому же ковру прошествовала, прижимая к груди крошечного толстолапого кобелька и шепча ему какие‑то ласковые слова. За ней протопал отец, а потом оба ускакали с заднего двора. Панна Мнишек даже не удостоила Григория новым взглядом.
Впрочем, она вообще ни на кого из людей не смотрела — только на своего щеночка.
Слуги принялись разбирать свою одежду, отряхивать, чистить, и лишь Григорий оставался неподвижным. Его кунтуш вовсе втоптали в грязь, так что не надеть. Поэтому Григорий еще долгое время стоял в одной рубахе, а тут неожиданно задул северный студеный ветер, который принес дождь со снегом. Охота по причине непогоды отменилась; своры загнали во двор, собак надо было накормить (перед охотой их для резвости и остроты нюха выдерживали голодными) — словом, хлопот было немало. Вот тут‑то, видать, Григория и прохватило ветерком да сквозняком. К вечеру он занемог, а к ночи совсем слег…
Его спутник монах Варлаам со страхом всматривался в пылающее от жара, вспотевшее лицо и думал: «Мать честная… как бы не помер!»
— Эй, Гришка, — осторожно потряс хворого за плечо. — Не помирай, а? Очухайся!
Тот медленно разомкнул веки, и на Варлаама глянули горячечно блестящие глаза.
— Князя мне… позови, — выдохнул Григорий. — Князя Вишневецкого.
— Да ты что? — всплеснул толстыми ладонями Варлаам. — Очумел? Видали! Князя ему! Мыслимое ли дело: приду к пану и скажу, псарь‑де Гришка просит вас к своей милости пожаловать. И что он со мной после этого сделает? Мало оплеухой наградит, а то и в холодную сошлет. Выпороть прикажет.
—

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2