– Ну ты, дяденька, крепкий мужик! Уважаю! По рукам! Сейчас получишь эти пятьсот, а когда Лёлька в моей тачке окажется – еще столько же. Устраивает?
У Мордюкова, чего врать, в горле пересохло, однако виду он никакого не подал.
– Хрен с тобой, – сказал скучным голосом. – Устраивает.
Да, похоже, Лёлька Нечаева крепко усатого зацепила. Насилу дождался, пока Мордюков остатнюю ягоду распродал, копытом бил от нетерпения. Конечно, Мордюков принцип держать не стал: спустил свою отборную ягодку всего по ничего. Ну что ж, где-то теряешь, но где-то и находишь!
Наконец погрузил Мордюков свои ящички в багажник и поехал к Лёлькиному дому, на Провиантскую, а усатый сидел рядом и все накачивал, что девке говорить да как. Подготовился он, ничего не скажешь. Всякую мелочь предусмотрел. И, главное, велел о нем Лёльке ни полусловом не обмолвиться. Мордюков пообещал, конечно, но сам смекнул кое-что. Похоже, не только родители, но и сама невеста жениха своего не больно жалует. Небось дала от ворот поворот, а ему загорелось – вынь да положь. Они, черномазые, до наших баб охочие, особенно до таких белобрысых, как Лёлька. Увезет куда-нибудь в горы, будет она там третьей или четвертой женой… А сама виновата, не дразни мужика! Сучка не захочет – кобель не вскочит. У Мордюкова Жанночка не такая, нет, он умеет семью в ежовых рукавицах держать, это и Аля, жена его, подтвердит…
Ну, ладно, пока суд да дело, приехал он к Лёльке, взобрался на пятый этаж, в дверь позвонил. Лёлька дома была, слава богу.
Сначала через дверь разговаривала, потом вспомнила Мордюкова – открыла. Но в комнаты не пригласила – продержала в коридоре, поганка. Ростом под потолок вымахала, а вести себя… Его Жанночке только тринадцать, а она уже всему такому обучена, как взрослая!
Лёльку Мордюков давно не видел, а сейчас присмотрелся к ней – и диву дался. Тот, усатый, мужик хоть куда, даром что черный. И что он в ней нашел? Желтая, тощая, под глазами синяки… Может, в положении уже? Запросто! И ей еще повезло, что черный – мужчина порядочный. Вдобавок она была вся зареванная, а как про отца Мордюков сказал басню, вообще в три ручья слезы хлынули. Она даже и спрашивать ничего особенно не стала, Мордюков ее тепленькую взял. Так что зря они с усатым целый «план Барбароссы» сочиняли. Покидала Лёлька в сумку какие-то вещички, переоделась в штаны и маечку – и поехали. Мордюков, конечно, слова не сказал, хотя своей дочке не давал в штанах ходить, задницу всем показывать. Ничего, у того мусульмана Лёлька не больно-то в джинсах побегает! Небось еще и паранджу на морду навесить придется!
Очень Мордюкова это позабавило, он едва ржать не начал, но вовремя спохватился.
Вышли во двор. Мордюков огляделся неприметно, но знакомца своего усатого не обнаружил: он уже смыться успел. Небось вовсю жмет к тому повороту на карьер. Ох, черт, Мордюков ведь совсем забыл спросить, какая у него машина, кто ждать будет. Да ладно, как-нибудь…
– Садись, – говорит.
Лёлька села рядом, сумку в ноги бросила. И за всю дорогу хоть бы слово сказала – сидела мрачная-мрачная!
Ну, Мордюков тоже не лез с разговорами. Больно надо! Он продолжал бы путь в приятном и ровном состоянии духа, когда бы не точило беспокойство: отдаст ли усатый остатние денежки? Или жаба его давить станет? Ох уж эта жаба-жадность, она человека вообще способна насмерть задушить, не то что заставить зажать какие-нибудь несчастные полкуска! Что бы такое придумать, чтоб уж наверняка заставить его раскошелиться? Может, заблокировать изнутри дверцы и крикнуть: не откроюсь, мол, и невесту твою не отдам, покуда не шваркнешь денежки на бочку!
А что? Мыслишка на славу! Ведь тыща за такое дело не предел, совсем не предел!
Мордюков даже хихикнул, представив, как ладненько все может устроиться. Единственное, что могло помешать, это сама Лёлька. А ну как не захочет она взаперти сидеть и смотреть, как дачный сосед ее будущий семейный бюджет в свой карман перекачивает? Еще рожу исцарапает, вон когти какие отрастила, сразу видно, белоручка, не то что Жанночка…
Но когда Мордюков, проехав Окский, увидел слева угольно-черного бегемота неизвестной марки, то подумал: еще неизвестно, кому Лёлечка своими когтищами морду полосовать будет. Что-то не запрыгала она от радости, увидев своего усатого. Вот же деревяшка бесчувственная, а джигит из-за нее…
– Встречай милого дружка, – хмыкнул Мордюков, перегибаясь через ее джинсовые коленки и открывая дверцу. Сама Лёлька сидела как в гостях, тупо озираясь.
Открыл, значит, Мордюков дверцу и ждет, когда с ним расплатятся. И переживает: а вдруг?..
И вдруг…
– Выйти всем! – сказал усатый, и в его руке Мордюков увидел… увидел вовсе даже не деньги, а пистолет.
Тут его что-то ткнуло в левый бок. Повернулся – о господи, царица небесная! Еще один мужик стоит, и с таким же пистолетом!
Мордюкова прошиб холодный пот. Ах же вы, гады, подумал он, ах же сволочи! Это все из-за такой ерундовины, как несчастные полкуска?! Да, друг Вова, заработал ты и на доски, и на шифер, и на самосвал песку из этого самого карьера… Ни хрена этот усатый не доплатит, еще и задаток заберет, а может, и то, что за малину наторговано.
Мордюков просто-таки прирос к сиденью, а Лёлька между тем начала выбираться наружу. Ну, Мордюкову не до нее было: смотрел на ствол, на него направленный, и думал, настоящий он или нет. Что это боевое оружие, и в мыслях не было. На худой конец, газовик или пневматика. А то и вовсе пластмассовый пугач для простофиль. Да… задавила-таки их жаба, как он и думал!
– Выходи, козел, – сказал напарник усатого, и Мордюков зашевелился.
Ну, точно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23