– Это не считается, – перебил Влад равнодушно. – Поздно. Первое слово дороже второго. Ты проспорила. Поехали!
– Нет, меня девочка выкупила! – решительно замотала головой Алёна, разглядывая коренастенькую фигуру своего поклонника (брюшко слегка нависает над ремнем, волосики жидковатые, ножки кривоваты, пальцы коротковаты, носик маловат, а это значит, что и все прочее, чем он собирался козырять нынче ночью, тоже не бог весть каково, – вернейшая народная примета!.. – и хотя, всем известно, главное не размер, а сноровка, но все же, все же, все же!) и вспоминая божественно сложенного стриптизера. Вот если бы ему проспорить… да, тут уж Алёна, пожалуй, поступилась бы принципами не вступать в случайные связи (тем паче что она этими принципами уже не единожды в жизни поступалась!), а что до обожания бесподобного танцора из Жанниного шоу… да не наплевать ли черноглазому красавцу Игорю на сам факт существования обожающей его писательницы и на то, с кем она спала, спит и будет спать?!
Ладно, господь с ними, с танцорами и стриптизерами, это просто игрушки для дам пост-пост-бальзаковского возраста, но с Владом она никуда не собирается ехать, это совершенно точно. А он, похоже, не думает отступать: зудит и зудит над ухом…
Алёне всегда было приятно слышать от мужчины фразу: «Я тебя хочу!»… однако в устах Влада она звучала как-то не так. Не вдохновляюще.
– Безнадежно! – наконец сказала она сердито. – Влад, извините, это был глупый спор. Я совершенно не думала, что вы эту чепуху восприняли всерьез. К тому же нас никто не разбивал, поэтому…
– Я сейчас на минуточку сбегаю отлить, – сообщил Влад, поднимаясь со стула, – а ты пока расплатись за свой жюльенчик. От меня не отвяжешься, это бесполезно. Ты просто еще не знаешь, я тебе по секрету скажу: у меня среди друзей прозвище Бультерьер. Это потому что хватка у меня мертвая, ясно?
Он двинулся прочь из зала, и его чуть цепкая походочка и в самом деле показалась Алёне развалистой и агрессивной, как у бультерьера.
Она вскочила, прижала к груди сумочку, словно щит.
Если Влад думает, что писательница Дмитриева вот так, спонтанно, отправится в постель с человеком, который сообщает ей о своих сортирных намерениях и предлагает самой заплатить за жюльенчик …
Не в деньгах дело! Алёна вполне платежеспособна и вообще помешана на финансовой независимости. Идя куда-то с кавалером, она занудно просит позволить ей заплатить за себя самой и отступает лишь под угрозой крупной ссоры. Но она ценит соблюдение условий игры ! Спор начинался как шутка, а обернулся такой вульгарщиной… ни цветов, ни музыки, ни обязательных слов… Ну уж нет, это не для Алёны Дмитриевой с ее утонченной натурой.
Алёна поднялась на сцену и, воровато оглянувшись, прошмыгнула в дверку, через которую выходили актеры. Она очутилась в святая святых – в служебных помещениях «Барбариса», в месте запретном, и ничуть не удивилась, увидев холодное недоумение на красивом лице Жанны.
– Жанна, дорогая, извините, – затараторила Алёна, которая не выносила фамильярности и не признавала уменьшительных имен, а оттого со всеми подряд была на «вы», даже с теми, кого могла – хотя бы условно! – называть подругами. – Простите, ради бога, но у меня совершенно безвыходная ситуация. Мой сосед что-то распоясался, пристает ко мне, испортил все настроение. Боюсь, что скоро придется от него с кулаками отбиваться. Выпустите меня через служебный выход, очень прошу! Андрей, погодите! – окликнула она пробегавшего мимо второго танцора из шоу, тоже очень красивого и сверх меры сексуального (глядя на него так и хотелось сказать: «Вооружен и очень опасен!»), вдобавок, весьма снисходительно относившегося к взрослым дамам, но… вот не звенело у Алёны в сердце при виде Андрея, а при виде Игоря – звенело, да еще как! Колокольный это был звон, малиновый, сладостный! – Сделайте божескую милость, принесите мой плащ из гардероба!
Она вынула из сумочки номерок и отдала его Андрею, который сверкнул озорной улыбкой (он вообще напоминал мальчишку-озорника, этим и брал, ну а у Игоря амплуа безусловно – романтический герой-недотрога) и исчез, а Жанне протянула пятисотку:
– Я брала салатик с креветками и жюльен, и еще полбокала какого-то испанского вина… забыла… этого должно хватить. Извините, отдайте официанту, хорошо? А если нет, Жанна, скажете мне, я потом доплачу.
– Хватит, хватит, – кивнула Жанна, в голове у которой был компьютер: она всегда знала, кто из клиентов что заказывает и сколько это стоит – за вычетом пятнадцатипроцентной скидки по дисконтной карте. – Еще и останется на чай. Только зря вы не хотите остаться, Алёна, у Орлова еще парочка таких забойных номеров!
– Да? – рассеянно спросила Алёна, пристраиваясь к щелочке в двери и высматривая, не идет ли Андрей. Господи, неужели это такой трудоемкий процесс – взять плащ в гардеробе?! Вот-вот вернется Влад… ладно, какое-то время он будет думать, что барышня отправилась в туалет, а тем временем Алёна улизнет! – А кто такой Орлов?
– Орлов – это нашего стриптизера фамилия, – пояснила Жанна, с улыбкой наблюдая за нервозной писательницей. Впрочем, улыбка на ее красиво очерченных губах блуждала отнюдь не насмешливая, а вполне понимающая: своими непроницаемыми зеленоватыми глазами Жанна в жизни вообще, и в «Барбарисе» в частности, такого навидалась, что невинные игры писательницы Дмитриевой с мальчиками, юношами и мужчинами среднего возраста казались ей просто детским лепетом. – Хотя он типичный Ослов, а не Орлов. Растяпа еще та! Забыл то ли в «Пикассо», то ли в «Гудке», то ли в «Алексе» диск для второго своего номера:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16