Он сначала обратил внимание на неряшливую, слишком пышную прическу женщины, потом вспомнил саму даму, а затем узнал и ее спутника. Эту пару Бергер видел в бинокль. Лица женщины он снова не разглядел, ибо она опять стояла спиной к нему, но мужчину рассмотрел хорошо. Таких типов когда-то называли вальяжными. Правда, выражение спокойного самодовольства на его лице изредка нарушалось судорогами ненависти. Он исподлобья смотрел на спутницу и жадно заглатывал куски нежного эклера, часто облизываясь, ибо пирожное было свежим и переполненным кремом. Однако в его глазах сверкала такая злоба, будто вместо эклера он предпочел бы вгрызться в горло собеседнице!
Какое-то время Бергер просто-таки не мог отвести глаз от этого породистого, привлекательного лица, на котором два взаимоисключающих выражения менялись с невероятной скоростью и яркостью. Потом дама, шагнув вперед, заслонила мужчину своим отнюдь не худым телом, а необъятной прической – его лицо. И тут прозвенел третий звонок, замешкавшийся Бергер поспешил прикончить свои «корзиночки», а когда расправился с ними, эта пара уже ушла. Из чистого любопытства он пытался снова нашарить их в зале с помощью бинокля, но не удалось. Потом, понятно, Бергер забыл о них обоих и, может статься, никогда не вспомнил бы, если бы не увидел паспорт с фотографией того, кто сейчас, изуродованный до неузнаваемости, остывал в сырой аллее бывшего кладбища. А звали его Симанычев Геннадий Валерьевич, 1960 года рождения…
– Чего уставился? Знаешь его? – нарушил его думы голос старшего опергруппы. – Дай сюда документ.
Бергер протянул паспорт.
– Да, видел однажды мельком. Случайно, в театре. Кстати, – повернулся он к хозяину бульдога, – кстати, а та женщина, которую вы заметили с ним рядом, – она какая была? Ну, какого роста, телосложения?
Свидетель несколько раз сосредоточенно моргнул:
– Высокая, это точно. Они одного роста были с этим… – Он кивнул на труп, замялся, не зная, как его точнее назвать, чтобы снова не стать объектом насмешек. – Хотя я слышал стук каблуков… Она на каблуках была. Полная, мне показалось, что она была такая… крупная. Хотя на ней был плащ. Может, из-за плаща создалось такое впечатление? И еще! Волосы у нее были растрепанные! Я сначала почему на них внимание обратил? Потому что у нее голова была какая-то большая-пребольшая! Лохматая такая.
– Минуту, свидетель! – грозно остановил его в это мгновение старший опергруппы, явно почуяв в разговоре свидетеля с Бергером ущемление своих прав и мгновенно переходя от полупьяного, разухабистого тона на деловой и даже агрессивный. Что характерно, вся его опергруппа немедленно прониклась сходным настроением и не просто посерьезнела, но неумолимо посуровела. – Минутку, свидетель! С вас еще показаний не снимали. Мы еще даже вашего имени не спрашивали!
– Так спросите. Давно пора, на самом-то деле, – посоветовал Бергер.
– И спросим! – сдвинул брови старший. – Не волнуйтесь, спросим! А вы, видать, решили взять дело следствия в свои руки? Может быть, и в отделение с нами проедете, и эксперта вызовете?
– Вряд ли, – буркнул Бергер, ругая себя за то, что опять позволил сыскным рефлексам восторжествовать над спокойствием и благоразумием, приобретенными с таким трудом. – Вы правы – это не мое дело. Я лучше пойду. Поздно уже.
– Как это – пойдете? А показания давать?
– Вот моя карточка, – Бергер протянул визитку. – Здесь адрес, телефон. Можете и паспортные данные списать – вот он, паспорт. Понадоблюсь – следователь повесткой вызовет. А задерживать меня для дачи показаний у вас нет никаких оснований, ибо я не был свидетелем случившегося и даже труп не я обнаружил. Просто так, случайный прохожий. Зевака, проще выражаясь. Строго говоря, вам и этого гражданина надолго задерживать не стоит, все-таки ночь на дворе.
– Ну что вы, спасибо, я с удовольствием! – замахал руками хозяин Финта. – Расскажу все, что видел, что слышал. Без проблем.
– Вот это позиция, я понимаю, – кивнул старший, вчитываясь в строчки на визитке Бергера. – Человек хочет органам помочь. А вы…
И он умолк, наконец-то прочитав на визитке словосочетание, отвратительное для всякого штатного сотрудника официальных органов: частный детектив .
– Е-мое! – простонал он потрясенно. – Ох, держите меня четверо! Витька, а ну дай рацию.
Шофер протянул ему трубку.
– Ковалев? – спросил оперативник. – Это твой однофамилец говорит из Нижегородского. Простучи-ка по адресному бюро и прочим каналам мне такую фамилию: Бергер Александр Васильевич. Да, Бергер. Наверное, немец, а тебе какая разница? Давай делай, быстро.
Похоже, компьютер этого самого Ковалева, к которому обратились за подтверждением личности гражданина Бергера, был отлично отлажен, потому что буквально через минуту раздался зуммер, и «однофамилец из Нижегородского» снова поднес трубку к уху:
– Да, слушаю! Что? Есть такой Бергер? Да, бывший… да. А теперь? Чье бюро?! Кто?! Ладно, понял. Отбой.
Судя по тому, что этот «однофамилец» так и не поблагодарил своего расторопного помощника, сведения, полученные о Бергере и о месте его теперешней работы, немало озадачили старшего опера. Не просто частный детектив, не сам по себе, бесправный и беззащитный конкурент нормальных ментов, а сотрудник «Городского бюро юридической поддержки», обладающий правом вести частную сыскную деятельность!
Для посвященных людей это название значило много. Поскольку город находился в состоянии предвыборной лихорадки (в конце сентября предстояло выбрать мэра), каждый из кандидатов из кожи вон лез, чтобы показать, как он заботится о правах и свободах горожан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18