Что-то внутри нее инстинктивно заступилось за этих людей, которые жили в этой чужой для нее стране. Это шло из глубины ее души, и истоки этого она была не в состоянии определить.
Так они сидели молча за столом, стоящим недалеко от камина, который распространял приятное тепло. Ни Китти, ни Винстон не осмеливались произнести ни слова; кучер потому, что уже собрал сегодня достаточно порицания за свой вкус, а молодая камеристка потому, что не понимала свою госпожу, несмотря на все старания.
Мэри как раз собиралась сообщить, что намеревается уйти к себе наверх, чтобы лечь спать, как один из гостей за другим столом поднялся и подошел к ним нетвердыми шагами. Это был старый бородатый шотландец, который заговорил с Мэри у входа в таверну. Трубка по-прежнему торчала у него в уголке рта. При ходьбе он опирался на суковатую палку, набалдашник которой был украшен искусной резьбой.
— Могу я присесть, миледи? — спросил он отяжелевшим от эля языком.
— Нет, — возразил грубо Винстон и поднялся со своего стула. — Миледи не желает…
— Конечно, вы можете, — с улыбкой ответила Мэри и указала на стул в конце длинного стола.
— Но миледи, — запальчиво возразил Винстон. — Это же простой крестьянин! Ему нечего делать за вашим столом!
— Точно так же, как и простому кучеру, — возразила спокойно Мэри. — Так бывает в поездках.
— Вы совершаете поездку? — спросил старый шотландец после того, как уселся. — Вы собираетесь на север?
— Это тебя не касается, — грубо сказал Винстон. — Миледи не будет…
Укоризненный взгляд Мэри заставил его замолчать. Надувшись от обиды, кучер уселся на свое место и выглядел при этом так, словно его заставили выпить еще одну кружку ненавистного шотландского пива.
— Да, мы собираемся на север, — вежливо ответила Мэри старому шотландцу, который странным образом казался ей знакомым, словно она уже встречалась когда-то с ним. При этом она ни разу прежде в своей жизни не пересекала границы Пограничья. Это было странное чувство, которое таилось в глубине ее души.
— Ваше первое путешествие по Шотландии?
Мэри кивнула в ответ.
— Вам нравится здесь?
— Я не знаю. — Мэри улыбнулась смущенно. — Я только что приехала. Слишком рано делать выводы.
— Тогда у вас есть преимущество перед вашими земляками, — заметил старый шотландец с безрадостной улыбкой. — Почти все англичане, которые приезжают к нам, уже в первый день знают, что им не нравится здесь. Земля — суровая, погода — холодная, и пиво не такое вкусное, как дома.
— И такое бывает? — спросила Мэри, взглянув при этом сурово на Винстона.
— И еще как, миледи. Но вы другая, я чувствую это своими старыми костями.
— Что ты имеешь в виду?
Старик вынул свою трубку, выпустил последнее кольцо в тяжелый, пропахший элем и холодным потом воздух. При этом юношеская улыбка озарила его лицо.
— Я стар, миледи, — сказал он. — Семьдесят шесть проклятых зим я уже отмахал, это не шутка в этой местности. Я появился на свет в том же году, в котором этот проклятый палач Кэмберлэнд устроил нам этот позор под Куллоденом. С тех пор я повидал многих англичан. Большинству из них наша прекрасная страна нужна только для того, чтобы выбивать из нее проклятые пенни. Но вы вырезаны из другого дерева, это я могу определить.
— Не ошибись, — возразила Мэри. — Я происхожу из знатной семьи, точно так же, как те англичане, о которых ты говоришь.
— Но вы не смотрите на нас как на варваров, которым нужно привить культуру, — сказал старый шотландец и значительно посмотрел на нее. — Вы смотрите на нас как на людей. Иначе вы бы не вмешались, когда эти подлые предатели набросились на бедного Алана Бахэнана.
— Я сделала лишь то, что велел мне мой долг, — возразила Мэри скромно.
— Вы сделали больше. Вы были очень храброй и встали на нашу сторону. Эти парни там, — он указал на соседние столы, за которыми сидели молодые шотландцы, все время переглядывающиеся украдкой, — никогда не забудут этого вам.
— Прекрасно. Ничего особенного.
— Для вас — возможно, миледи, но не для нас. Если ты принадлежишь к народу, который подавлен и эксплуатируется британцами или лэндлордами, который прогоняется с собственной земли только для того, чтобы другие получили еще большую прибыль, то учишься ценить приветливость.
— Вы говорите о clearances, не так ли? — поинтересовалась Мэри. Она слышала о жестоких переселениях, которые устраивались лэндлордами с целью изменить экономику Хайлэндса. Вместо аграрного хозяйства, которым до сих пор здесь занимались и получали скудный урожай, овцеводству следовало стать экономическим будущим Шотландии. Но сперва для этого необходимо было переселить жителей гор с их насиженных земель на побережье. Знать юга рассматривала эти меры как необходимые для того, чтобы север королевской империи окончательно превратился в цивилизованную, процветающую местность. С точки зрения местных жителей, конечно же, все выглядело иначе…
— Это позор, — сказал старый шотландец. — Не одно поколение наши отцы боролись за то, чтобы Шотландия была свободна от проклятых англичан, и теперь нас прогоняют с земли, на которой мы живет уже столетия.
— Мне очень жаль, — сказала Мэри, и это прозвучало искренне. Хотя на первый взгляд ее ничего не связывало с этими людьми, она странным образом почувствовала свою симпатию к ним. Возможно, потому, что у них были схожие судьбы. Мэри тоже чувствовала себя изгнанной из своей родины и должна была теперь провести остаток своей жизни в месте, которое ей чуждо и где она не хотела жить. Возможно, она думала, что у нее больше общего с этими людьми, чем ей это казалось до сих пор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167