– Дай мне его адрес.– Конечно. А с двумя солдатиками все в порядке. У меня есть и их адреса, если хочешь.– А ты не знаешь, у Монока была семья?Барни покачал головой, и его лицо стало угрюмым.– Я проверял. У него никого нет. Я просто сидел там. Братья Милз пели «Бумажную куклу». Только, кажется, кто-то уменьшил громкость Барни сказал:– Я отправлюсь в Кенсингтон повидать д'Анджело как только смогу.– Ему, знаешь, досталось от газет.– Нет, я этого не знал, – сказал Барни. Я объяснил ему, что д'Анджело вел любовную переписку с Эстелл Карей. Барни знал об ее убийстве – дело, похоже, достигло размеров национальной трагедии.– Так они напечатали их любовные письма в этих чертовых газетах? – вскричал Барни. – Сволочи поганые!– Один из виновных в этом находится здесь.– Ты говоришь о Дэвисе?– О нем. О человеке с фиолетовым значком храбрости на подбородке.– Как он его получил?– Он заработал его.– Твоих рук дело?– Тот, кто стал морским пехотинцем, останется им навсегда.– Скотина, – сказал Барни, поднимаясь со скамьи. Опираясь о свою деревянную трость, он заковылял к Дэвису и стал честить его от "А" до "Я". Смотреть было приятно.Я пересел к Кати и спросил ее:– В чем дело, малышка?– Вы о чем?– Ты беспокоишься об этом маленьком паршивце, не так ли?Кати сжала губы, а затем кивнула.– Почему? – спросил я.– Он очень болен, Нат. У него бывают ужасные приступы малярии. Начинаются лихорадка и озноб. И он не может уснуть, а когда засыпает, его преследуют кошмары.Знакомая история.– Черт! – сказал я. – А выглядит он хорошо. Посмотри на темные круги у меня под глазами. У него и одного нет.Моя слабая попытка развеселить ее привела к тому, что Кати едва не разрыдалась.– У него ужасные головные боли, – продолжала она. – Ему так больно. Я хочу, чтобы Барни отложил свою поездку, но он не сделает этого.– Так вот почему ты отказалась от участия в съемках. Ты хотела быть с ним рядом, когда ему плохо.Она кивнула.– Я боюсь за Барни. Я хочу быть рядом с ним, чтобы присматривать. Ему на самом деле нужно шесть месяцев для того, чтобы полностью выздороветь, Нат но он до того упрям, что и слышать об этом не желает.– Он – хороший боксер, солнышко. Я думал, ты знаешь.– Он очень высоко тебя ценит, Нат.– И я высоко его ценю.– Может, ты поговоришь с ним.– Может, поговорю.Она поцеловала меня в щеку.Потом Кати улыбнулась и сказала:– А ведь ты считал меня охотницей за золотом, правда?– Да. Я был не прав, считая тебя охотницей.Подошла Салли, держа под руку Барни.– Я поймала его, когда он стращал прессу, – заявила она. – Так себя не ведут в коктейль-баре, согласен?– Барни, мне за тебя стыдно, – промолвил я. Салли произнесла:– Конечно, я не виню тебя. Этот мерзавец из газеты выставил на всеобщее обозрение любовную историю бедного солдата, и все пускают теперь слюни. Кстати, как они раздобыли письма? Они настоящие?– Думаю, да, – произнес я, не вдаваясь в подробности до тех пор, пока позже мы не оказались в ее постели в маленькой, но роскошной комнате в «Дрейке».– Так ты хочешь сказать, что некий полицейский детектив тайком взял эти письма, снял с них копии и продал той газете, которая дала за них самую высокую цену? Что же это за полицейский?– Обычный чикагский, – сказал я. – Послушай-ка, что я тебе расскажу.И я поведал ей о дневнике. О том, как один состоятельный клиент нанял меня для того, чтобы я изъял из дневника некие скользкие записи о нем. А также о том, как я договорился с одним сержантом полиции который за две тысячи долларов, данных моим клиентом, передал мне дневник, ставший ныне моей собственностью.– Ты обманываешь меня, – сказала она. – Дневник Эстелл Карей у тебя?– Он был у меня.– Что ты хочешь сказать? Ты имеешь в виду, что передал его своему богатому клиенту?– Не совсем.– Тогда Друри?– И не ему.– Так где же он?– Я его сжег.– Что?– Я сжег его. Прочитав его, я понял, что там нет никаких новых имен. Кроме тех, которые они уже встречали в записной книжке Эстелл или в других местах. Там не было никаких новых версий, ничего из того, что могло бы помочь расследованию – по моему мнению. Но чего там было в избытке – так это страстные описания мисс Карей и ее любовных похождений. Кто что с ней делал, чем, как долго, и как долго продолжались те вещи, которые были вызваны длительностью действия других, и тому подобное.– Почему она все это описывала, как ты думаешь? Для возможного шантажа?– Нет. Это было не в ее духе. Она была жадной, но честной по-своему. Она была грязной девчонкой в лучшем смысле этого слова. Она любила секс. Ей нравилось им заниматься. И, судя по тому, что я сегодня прочел, ей нравилось об этом писать.– Так значит, ты сжег его.– Я сжег проклятую вещь. Это лучше, чем увидеть его напечатанным в газетах, где они постараются представить ее еще большей шлюхой, чем она была на самом деле. К тому же жизнь десятков мужчин и женщин, которые имели несчастье понравиться ей, оказалась бы разбитой.– Я правильно думаю, что в более ранние времена в дневнике была бы глава о Нате Геллере? – Вполне возможно. А сейчас я вполне могу поставить себя на место моего обрученного богатого клиента. Я все знаю о чарах Эстелл Карей. Поэтому я сжег эту чертовщину. Что вы думаете об этом, мисс Рэнд?– Для тебя – Элен, – ответила она, прижимаясь ко мне. – И все, что я думаю, – это ура! Нату Геллеру. И давай посмотрим, можешь ли ты сделать со мной что-то такое, о чем стоило бы написать; после... 9 Пять детективов и Донахью в их числе были переведены на другую работу, и им было высказано порицание после скандала в газетах. Остальные четыре копа, которым предписали помогать Друри в расследовании дела Карей, были приписаны к офису следователя в качестве его «заместителей».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106