— Доминик сложил руки на груди и улыбнулся. — Я сказал: так, мол, и так, не губите, память матери для меня святое, дайте мне отсрочку хотя бы в три месяца. Поломалась да согласилась, а я думал-думал да и решил: не будет, как она хочет. Не откажусь ни от имущества, ни от имени своего, и бог мне судья. Ядом ее извести было трудно — при ней всю еду проверяли. А тут как раз соседи ваши упомянули невзначай, что она скоро обратно в монастырь тронется. Послал я Петра, тот подстерег ее в засаде, и дело с концом. Но убить пришлось всех, потому что они видели, кто на них напал.
— Так просто? — прошептала Мадленка. Князь обернулся к ней.
— Да, вот так просто. Ты удивлена? Мадленка сжала губы.
— За что брата моего лютой смерти обрекли?
— Это Петр придумал. Чтобы никто из его людей не проболтался, решил связать их кровью. Брата твоего привязали к дереву, и каждый из нападавших пустил в него по стреле. Петр велел лучше целиться, не то худо будет. Ну, теперь ты довольна?
— Вполне, — прохрипела Мадленка. Горло ее разом пересохло.
— Вот так, и ничего особенного, красавица моя. Не то чтобы я зло на кого таил, нет, но настоятельнице не стоило мне поперек пути вставать. Письмо-то к королю она при себе носила, все ждала, что я покорюсь и не надо будет письму ходу давать. Ха! Ну, сожгли мы это письмо, а потом сообразили, что нехорошо вышло. Убили-то известную особу, и почти что на моих землях. Не заподозрят ли чего, мало ли кому она могла проболтаться? Пришлось на крестоносцев все свалить. Это ее мысль была другую за тебя выдать, — князь кивнул на Анджелику. — Чтобы все сошлось, как у Эдиты Безумной: всех перебили, а она одна осталась. Анджелика считала, что тебя убили со всеми и вреда все равно не будет.
— А кто она была? — спросила Мадленка. — Та, кого вы уговорили?
Так, никто, — беспечно сказал князь Доминик. — Жена то ли лицедея одного, то ли жонглера. Муж ее как раз недавно умер, она без денег сидела, и Анджелика про это прознала. Сказала ей, что она сделает доброе дело, потому как нам доподлинно известно, что это крестоносцы, только мы доказать ничего не можем, и та, глупая, согласилась. Мы ее научили, что и как говорить, Петр даже на место ее отвез, глядь — а там захоронение. Не иначе, упустили кого.
— Да, с самозванкой вы перестарались, — насмешливо сказала Мадленка.
— Но Петр быстро сообразил, что это, наверное, одна из девчонок, что в повозке сидела. Потом, когда ты появилась, он узнал одежду, что на тебе была, но не уверен был, что она с наших убитых — на ней же не написано. И потом, мы все поверили, что ты мальчик.
— А бродяги? — прошептала Мадленка. — Кто их убил?
— Кто-то из людей Петра, я и не помню уже. Он послал всюду разъезды, искать того, кто возвел курган, и один разъезд натолкнулся на твоих бродяг. Пьянчуга сдуру упомянул про повозку, и они решили, что он их видел, ну, и избавились от него.
Ах вот оно что. Теперь все становилось понятно.
За что убили княгиню Гизелу? — — напрямик спросила Мадленка. — За то, что она заподозрила обман?
— Сестра-то? — переспросил Доминик с усмешкой. — А ты разве не поняла? Это ты ее убила. Ты, и не отпирайся. Кто разболтал, что Август напал на отряд крестоносцев, а? А про воронов, которые выклевали глаза фон Мейссену? Вот Анджелика и решила отомстить. От самозванки нам все равно надо было отделаться, неровен час, прискачут твои родные из Каменок и узнают, что это не ты. А княгиня была этому дураку Августу самым близким человеком, вот моя несравненная невеста и решила, что если бить, так побольнее. А на тебя все свалить — проще простого, тем более что все видели, как ты тут шныряешь и интересуешься тем, чего знать не должна. Жаль, что Август тебя не убил тогда. Анджелика его вызвала через свою служанку, он пришел, да вот рука у него на тебя не поднялась. Глупец!
Мадленка поморщилась. «Не поднялась», это, пожалуй, не совсем верно сказано. Бил он ее будь здоров, однако не убил. Что ж, и на том ему спасибо.
— А четки откуда взялись?
— Когда разделались с настоятельницей и потом, когда раскидывали курган, Петр строго-настрого запретил что-либо брать, чтобы нельзя было установить связь между нами и преступлением, да во второй раз один умник его не послушался и отдал четки своей подружке. Как Боэмунд отнял их у нее, я не знаю, но, я думаю, — Доминик иронически покосился на притихшую Анджелику, — он не станет стесняться, если ему что-либо нужно.
— Я еще хотела спросить насчет Филибера, — не отставала Мадленка. — Он, конечно, умом не вышел, но что-то мне не верится, что он мог так просто потерять охранную грамоту, от которой зависела его жизнь.
— А она не глупа, а? — спросил Доминик у обеих женщин. — Конечно, моя несравненная невеста разузнала, что он друг человека, к которому она до сих пор неравнодушна, и сделала так, что его грамота исчезла. Она думала, что фон Мейссен привезет за него выкуп и она сможет наконец-то узреть его после долгой разлуки, да не тут-то было — дурак Август опять все испортил. Как и все дураки, он обладает замечательным талантом встревать куда не следует совершенно не вовремя.
Дверь скрипнула, поворачиваясь на петлях.
— Как она верит в свои чары! — продолжал князь, ничего не замечая. Он, видимо, рад был случаю облегчить душу. — Моя прекрасная Анджелика! Она даже послала человека с запиской в Мальборк, когда узнала, что ты там. Представляешь, она потребовала, чтобы во имя их былой любви он убил тебя. Но он этого не сделал, и когда посланец не вернулся, она поняла, что он, скорее всего, постарается отправить тебя домой. После чего она говорит Августу… — Князь резко обернулся. — Ну что, Петр, нашли его?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106