— Немедленно позовите сюда этого юнца! — крикнул он руководителю труппы. Повернувшись к судье, он спросил:
— Вы слышали этого наглого мошенника?
Когда юноша предстал перед ним, настоятель не терпящим возражений голосом задал вопрос:
— По какой причине, господин Цун, вы от себя добавили последний стих? Он совершенно разрушил ту счастливую атмосферу, которую мы стремились создать в эти праздничные дни.
Цун Ли выглядел совершенно спокойным. Он насмешливо возразил:
— Последний стих, ваше преосвященство? Я думал, что вам скорее не понравится третий с конца. Но вы же знаете, когда импровизируешь, не всегда получается так, как хотелось бы.
Монах стал пунцовым от гнева. Поэт, по-прежнему невозмутимый, продолжал:
— Проще сочинять короткие стишки. Вроде этого, например:
Два настоятеля:
Один на земле, Другой под землей.
Два настоятеля:
Один среди монахов, Другой среди червей!
Настоятель в бешенстве ударил посохом об пол. Его черты были искажены гневом, казалось, он сейчас взорвется, но, сдержавшись, он сказал ледяным тоном:
— Господин Цун, вы можете удалиться.
После того, как дверь за поэтом закрылась, судья попрощался с настоятелем, у которого еще дрожали руки. Сделав несколько шагов, он обратился к Тао Гану:
— А теперь я хочу побеседовать с актерами. Знаешь, где находится их уборная?
— Да, ваше превосходительство. На том же этаже, что и моя комната, в поперечном коридоре.
— Никогда не видел подобного лабиринта! И ты мне еще говоришь, что его плана не существует? Но ведь закон требует, чтобы план был!
— Казначей мне объяснил, что часть зданий, расположенная вне храма, закрыта для публики. Туда могут входить только отец настоятель и давшие обет монахи. Вроде бы эти помещения нельзя ни описывать, ни изображать на бумаге. Казначей сам признал, что отсутствие плана неудобно, ведь монастырь так велик — иной раз сами монахи рискуют заблудиться.
— Какое нелепое положение! — сердито произнес судья. — С той поры, как императорский дворец соблаговолил проявить интерес к даосскому учению, эти люди возомнили себя выше законов! Мне довелось слышать, что при дворе начинает чувствоваться и буддийское влияние. Не знаю, какая из двух клик хуже!
Они пересекли галерею и вошли в небольшую комнату. У сидевшего там монаха судья попросил, чтобы кто-нибудь из послушников проводил его к учителю Суеню. Тао Ган позаимствовал у монаха фонарь, и они переждали, пока мимо не пройдет выходящая из зала для торжеств толпа монахов.
— Полюбуйся на эти откормленные лица! — сказал судья раздраженно, — Этим людям лучше бы выполнять свои обязанности перед обществом, жениться и завести детей.
Он чихнул.
Тао Ган внимательно посмотрел на него. Его хозяин отличался чрезвычайно ровным расположением духа и даже, если события не развертывались так, как ему бы хотелось, не проявлял раздражения. Он спросил:
— Дал ли вам отец настоятель удовлетворительное разъяснение по поводу смерти трех девушек?
— В том-то и дело, что нет. Как я и думал, они умерли при подозрительных обстоятельствах. По возвращении в Ханюань я запрошу у родителей дополнительные сведения. Затем мы вернемся сюда вместе с секретарем Хуном, Цяо Таем, Ма Чжуном, нашими писцами и дюжиной стражников и проведем основательное расследование. Можешь быть уверен, что я не сообщу о своем приезде заранее. Пусть это будет неожиданностью для отца настоятеля!
Глава 5.
Поэт Цун читает новые стихи, нравящиеся так же мало, как и предыдущие; судья Ди слышит, как загадочный голос произносит его имя
Похоже, замысел возвращения с большими силами улыбался Тао Гану. Одобрительно покачав головой, он объявил:
— Ваше превосходительство, казначей мне еще рассказывал о мятежниках, которые были истреблены здесь сотню лет назад. Теперь я понимаю, почему монашек так напрягал слух в коридоре. Появляясь, призрак одного из тех несчастных якобы шепчет чье-то имя, и тот, кто услышит свое имя, умрет.
— Какое вздорное суеверие! — воскликнул судья Ди. — Проведи меня в актерскую уборную.
Когда они прошли на второй этаж, судья бросил взгляд в узкий темный коридор, идущий направо. Гибкий белый силуэт быстро удалялся.
— Это девушка с медведем! — воскликнул он, — Мне надо ей сказать пару слов. Как ее зовут?
— Барышня Нгеуян, ваше превосходительство. Судья ускорил шаг:
— Минуточку, барышня Нгеуян!
С легким восклицанием она остановилась. Лицо ее побледнело, глаза расширились от страха. Ее удивительное сходство с барышней Пао вновь поразило начальника уезда. Он ласково сказал:
— Не бойтесь. Я просто хотел вас поздравить. Ваш танец был…
— Ваше превосходительство слишком добры, — прервала она его нежным голосом, — но прошу извинить меня, я не могу задерживаться.
Окинув тревожным взглядом коридор, она двинулась было дальше.
— Остановитесь! — приказал судья, — Я начальник этого уезда и желаю поговорить с вами. Вы выглядите встревоженной. Это из-за Мо Моте?
Она нетерпеливо тряхнула своей маленькой головкой.
— Меня ждет медведь, — прошептала она, — сейчас пора его кормить.
Видя, что девушка прижимает левую руку к груди, судья резко спросил:
— Что у вас с левой рукой? Не ранил ли вас Мо Моте своей саблей?
— О, нет! Это медведь поцарапал меня. Уже давно. Но теперь мне действительно пора идти…
— Очень опасаюсь, что мои стихи пришлись не по вкусу вашему превосходительству, — произнес насмешливый голос. Судья обернулся и увидел Цун Ли, который с преувеличенной вежливостью склонился перед ним.
— Действительно, молодой человек, — ответил судья. — На месте настоятеля я бы приказал вас вышвырнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39