Если сравнить тексты директив Совета национальной безопасности по этому поводу и систему доказательств политологов в пользу войны, то явственно видны терминологические совпадения. Словом, «свободные» мысли под копирку Пентагона.
Для политологии начала 50-х годов характерна заметная вспышка шовинизма на волне «имперских» амбиций. Например, Дж. Киффер вещает: «Завтрашнее поле битвы — весь мир. А сегодня задача состоит в том, чтобы обеспечить в мире как можно больше стратегически важных пунктов и готовить наши войска к тому, чтобы они удерживали эти территории». Германию автор объявляет трамплином «для дальнейшего продвижения к Балканам и на Украину». Настойчиво советуя «смело применять в международном масштабе политику большой дубинки», автор, впадая в воинственный транс, изрекает: «Нам надо очень хорошо понять, что мы сейчас находимся в состоянии войны и что сейчас условия военного времени». Т. Дьюи тоже предлагает во внешней политике идти напролом, отбросить в сторону «робость» и «пойти на риск», полагаясь только и всецело на «политику силы».
Но встречались и более завуалированные варианты поджигательской пропаганды. Ф. Бидл, например, в книге «Лучшая надежда мира» трактует захватническую политику США всего лишь как переход от «традиционного изоляционизма» к «гуманной политике поддержания независимости других стран и их экономического возрождения». Другой автор, Г. Уильямс, начинает свои рассуждения о войне издалека, старательно затуманивая суть вопроса. Он пишет, что все этические нормы существуют только в рамках самосознания, поэтому хорошо все то, что хорошо для данного субъекта, будь то даже преступление. Уильямс пропагандирует идею «прогрессивной войны» и создания мирового правительства во главе с США. В этих условиях «успешная война может быть выгодной». И снова к войне, только теперь через «субъективное самосознание».
Ретивые трубадуры зовут к войне, обсуждают сроки нападения на СССР. По разработанным военным сценариям были созданы планы, известные под кодовыми обозначениями «Чариотер», «Когвилл», «Ганпаудер», «Флитвуд», «Дропшот». Это лишь то, что стало известно сейчас, 30 лет спустя. Причем обращает на себя внимание совпадение по времени предполагаемых сроков ядерной атаки против СССР и взлетами шовинистической пропаганды, оправдывающей и обосновывающей «имперские» амбиции США, необходимость их реализации через всеуничтожающую ядерную войну.
Итак, доктрина «сдерживания коммунизма» вступила в «добродетельный брак» с политикой атомного уничтожения «строптивой державы», посмевшей стать на пути США к мировому господству. Доктрина оказалась удобной, а диапазон ее толкования — весьма широким. И вообще американские внешнеполитические доктрины очень податливы к разного рода толкованиям, нередко противоположным, изворотливы, поэтому весьма удобны для практического употребления. Но их отбрасывают без особой жалости. Так, корейская авантюра прикрывалась доктриной «сдерживания» коммунизма, но, когда аппетиты американского империализма выросли, ее объявили «негативной», «пассивной», «трусливой», «недостаточно твердой».
В мае 1952 года и еще раз в январе 1953 года Даллес охарактеризовал «сдерживание» как «политику, находящуюся на грани провала, потому что чисто оборонительная политика ни при каких условиях не может успешно противостоять политике агрессии». В качестве альтернативы он предлагал бороться за «освобождение» Восточной Европы методами, «близкими к настоящей войне», — войной политической, психологической и пропагандистской. Надо было срочно подыскать новую кличку политике, оставив нетронутой ее главное содержание.
Так родилась доктрина «освобождения». Наиболее активным ее идеологом считают Дж. Бэрнхэма. В книге «Сдерживание или освобождение?» он подвергает концепцию «сдерживания» уничтожающей критике, считает ее «оборонительной», «медлительной», «половинчатой», а главное — «нерезультативной», поскольку она не решает задачу «полного сокрушения коммунизма». Бэрнхэм требует насильственного «освобождения» всех народов, утвердивших или утверждающих социализм в своих странах. Автор предлагает конкретный план расчленения Советского Союза и других социалистических стран. Он уверяет американцев, что предлагаемая им политика полностью отвечает «национальным интересам» США.
Наиболее воинственный вариант «политики силы» можно видеть, например, в обширном труде Р. Страус-Хюпе и С. Поссони «Международные отношения в период конфликта между демократией и диктатурой».
Она рекомендовалась в те годы в качестве университетского пособия. Ее авторы на протяжении всей своей научной деятельности выступают идеологами крайней реакции, поборниками политики силы, сторонниками всеобщей войны и необходимости американского «мирового руководства».
Экспансионистская политика; США, по мнению авторов, естественна и логична, поскольку вся история западной цивилизации — это история непрерывным войн. Внешняя политика любого государства направлена на создание наилучших условий для успешного исхода войны. Война — главный арбитр, предопределяющей судьбы наций. Средством, от которого зависит решение этого арбитра, является сила. Поскольку борьба — закон международного сообщества, а существование каждого государства зависит «от его мощи», следовательно, достижение «оптимального уровня мощи» является важнейшим вопросом стратегии. Сила — «закон и образ жизни общества», утверждают Р. Страус-Хюпе и С, Поссони. Отсюда вытекает и характер отношений с другими государствам»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149