Муссолини был еще в постели, когда прозвучал телефонный звонок на его вилле в Риччоне. На звонок ответила Рашель и тут же передала новость мужу. Как позже рассказала Рашель журналисту Бруно Д'Агостини, Муссолини тяжело воспринял известие о начале войны с Россией. Он в отчаянии воскликнул: «Дорогая Рашель! Это означает, что война проиграна!» Однако несколько часов спустя Чиано позвонил Альфиери, поручив ему передать личное послание дуче фюреру. Италия считает, что она находится в состоянии войны с Россией начиная с трех часов этого утра, сообщил Чиано Альфиери и затем попросил посла сделать «все возможное, чтобы убедить немцев согласиться с предложением Муссолини об отправке в Россию итальянских экспедиционных войск» Подобным же образом Муссолини настаивал на том, чтобы итальянские экспедиционные войска сражались вместе с немецкими войсками во время предполагаемого вторжения в Англию в 1940 году. Тогда дуче «выразил свое искреннее желание», чтобы в распоряжение Гитлеру были направлены десять дивизий и тридцать эскадрилий.

.Хотя это предложение было встречено в Берлине без энтузиазма, но, тем не менее, Муссолини в узком кругу продолжал настаивать на том, что в данном случае он руководствуется не только чувством уязвленного самолюбия. Италия должна внести свой посильный вклад, чтобы обеспечить «молниеносную» победу. «Если Россия не будет побеждена в первые шесть месяцев, — считал дуче, — то тогда она вообще не будет побеждена». В конце концов, итальянские войска, общей численностью в 200 000 солдат, которые могли бы изменить весь ход войны в Северной Африке, были направлены в Россию, — вопреки советам всех здравомыслящих итальянских генералов, — чтобы сражаться плечом к плечу с немцами на Восточном фронте. Весь ужас, который пришлось испытать итальянцам в России, оказавшимися свидетелями жестокости нацистов по отношению к местному населению, и грубое обращение, которое почувствовали на себе они сами после катастрофы в Сталинграде, когда немцы реквизировали у них большую часть наличного транспорта подобно тому, как это было сделано в Северной Африке в 1942 г., все это не могло не вызвать дальнейшего напряжения в отношениях между двумя участниками слабеющего военного альянса.Муссолини следил за военными действиями своих войск в России с огромным интересом, который иногда целыми днями буквально поглощал его внимание. Итальянская пресса скрупулезно, до малейших деталей, освещала их на своих страницах. Успехам итальянской армии в такой же мере придавалось чрезмерное значение, в какой принижалось значение немецких успехов. Дуче с радостью воспринял известие о том, что немецкие войска столкнулись с ожесточенным сопротивлением русских под Минском. «Я надеюсь только на то, — заявил дуче, — что в этой войне на Востоке немцам основательно пощипают перья». Подобное отношение к немцам проявлялось в течение всей его поездки по Восточному фронту. Когда он инспектировал туринскую дивизию генерала Мессе, то был явно раздражен домашним видом гладко выбритых итальянских солдат, проезжавших мимо него в реквизированных у местного населения повозках, то и дело застревавших в дорожной грязи. Дуче не мог скрыть своего разочарования по поводу того, что Гитлеру не пришлось увидеть итальянских солдат, какими они рисовались его воображению, — мужественными воинами, сплошь покрытыми боевыми шрамами. По сравнению с ними немецкие солдаты выглядели суровыми и агрессивными. Во время инспекции одной из немецких частей Гитлер вышел из машины к солдатам. Разговорившись с ними, он стал отпускать сомнительного сорта шутки, вызвав у солдат почтительный смех. И он не пригласил с собой Муссолини, оставив его в машине вдвоем с фельдмаршалом Рундштедтом. «Гитлер мог бы взять меня с собой, когда он вышел поговорить с солдатами, — высказывал позднее дуче свое недовольство Альфиери, — вместо того, чтобы оставить меня с этим старикашкой Рундштедтом. Вы заметили, как по-штатски выглядел Гитлер, когда разговаривал со своими солдатами?»Позднее в тот же день, словно стремясь доказать, что он может сделать хоть что-то, чего не сможет сделать Гитлер, дуче подошел к Бауэру, личному пилоту фюрера, и, задав ему несколько вопросов о самолете, который использовался во время инспекционной поездки, неожиданно заявил, что хотел бы сам пилотировать самолет. Когда дуче обратился за согласием к Гитлеру, тот стал растерянно оглядываться вокруг, словно не желая ответить дуче отказом, но надеясь, что кто-то из окружающих подскажет ему правильный совет для того, чтобы отговорить Муссолини от сумасбродной просьбы, при этом не обидев его. Бауэр поймал взгляд фюрера и слегка кивнул, дав понять, что все будет в порядке, и тогда Гитлер неохотно согласился, дуче сел за штурвал самолета, но до самого конца полета Гитлер неотрывно смотрел в спину Бауэра, «словно старался убедиться в том, -решил Альфиери, — что близость дуче не повлияет на внимательность и реакцию пилота».Летные способности Муссолини нашли свое отражение даже в официальном коммюнике, поведавшем о ближайших целях держав оси Берлин — Рим и о принципах «Нового порядка для Европы», что должно было уравновесить появление недавно опубликованной англо-американской Атлантической хартии. «Вы можете добавить, — заявил дуче Альфиери, передавая ему инструкции для агентства новостей „Стефани“, — что, в соответствии с моими подсчетами, я пропутешествовал 3300 миль поездом, 1250 — самолетом и 70 — автомашиной. И, как вы можете сами убедиться, я готов проделать все это вновь».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152