— Мы отвоевали землю у Кнютлингов, — веско сказал он, — и мы не хотим иметь двух конунгов. Пока жив Магнус, в Норвегии не бывать другому конунгу. Я сделаю все, чтобы ты не получил в Норвегии ни толики власти.
Другие советники Магнуса были согласны с Эйнаром. Они и не могли перечить ему, это означало бы вступить с ним в спор, потому что он уже сказал «мы» от имени всех. Магнус не посмел даже пикнуть.
— Зачем ты так раздразнил этого толстяка? — спросила я после. Тогда-то я и узнала, что это был Эйнар Брюхотряс.
— Сказал то, что думаю, — ответил Харальд. — Разве не позор: Магнус стоит, как встрепанный котенок, а этот жирный кот Эйнар сидит и облизывается. Воистину я вернулся в Норвегию вовремя. Но ты-то — зачем было вешаться на шею этому котенку?
Я в недоумении уставилась на Харальда.
— Мы с Магнусом вместе росли, — сказала я, — Он мой брат.
— Вот как? — Харальд поднял бровь выше, чем обычно, но промолчал.
— Как ты решил поступить? — спросила я.
— Заключить союз со Свейном сыном Ульва, — ответил он.
— Против Магнуса? Ты же обещал быть его другом!
Он искоса посмотрел на меня.
— Это хорошо, что у Магнуса есть защитник.
Теперь промолчала я.
— Лучшая услуга, которую можно сейчас оказать Магнусу, — это избавить его от советников. Пока они окончательно не задушили его.
Мы вернулись в Швецию, и Харальд заключил со Свейном союз.
На зиму мы остались в Сигтунах, и Харальд построил там несколько кораблей.
Весна пришла рано. Энунд предоставил Харальду и Свейну свою дружину. Кроме того, они взяли с собой всех шведов, желавших к ним присоединиться. Скоро у них собралось большое войско.
Харальд был сам не свой от нетерпения.
— Наконец-то ты увидишь настоящее сражение, Елизавета. Ты ведь столько говорила о ратных подвигах.
Так и было. Я увидела битвы, пожары, убийства и насилия.
Мы опустошили Сьяланд и Фьон. Много датчан полегло, их жены были взяты в плен — женщин собирались продать в рабство, если не удастся получить за них выкуп. Те, кто уцелел, бежали в леса.
Весенние ночи озарились пожарами — дома вспыхивали и сгорали дотла один за другим.
Я слышала про такое и раньше, но видела впервые.
Рассказывают, что мои родичи с радостью шли на битву и только мой отец сражался поневоле. Братья тоже были опытные воины. Но не знаю, доставляло ли им это удовольствие. Сражения с соседями были частью их повседневной жизни. Одержав победу, они сжигали селения, брали пленников и превращали их в рабов.
Неудивительно, что меня не смущала в Харальде его откровенная любовь к сражениям.
Вскоре я поняла, что я истинная наследница Святослава — его крови было во мне еще больше, чем я думала. Я любила следить за жаркой схваткой. Мне нравилась сила и отвага Харальда, когда он шел на врага со стягом, который был вышит моими руками.
Я старалась не упустить случая и посмотреть с корабля на кипящую битву. Харальд даже попросил меня быть осторожнее, иначе ему придется подарить мне шлем и кольчугу.
— Ну и как, подарил? — спросил Олав.
— Да нет, он просто шутил. Но он называл меня своей валькирией и гордился мною. Он не обращал внимания на женщин, которых брали в плен: даже если эти женщины были красивы, он уступал их своим людям, а сам приходил ко мне, нередко сразу после битвы, весь в крови.
— Ты не отталкивала его?
— Нет, конечно. — Эллисив помолчала. — Той весной мы на время задержались на Фьоне, — продолжала она. — Харальд не сомневался в своей победе и даже велел отчеканить монеты со словами «Arald rex nar», что означает: «Харальд конунг Норвегии».
Пока мы разоряли датские острова, Свейн находился в стране вендов , хотел обзавестись там дополнительными кораблями и набрать новых воинов.
По возвращении он нашел островитян покоренными, а земли — захваченными и разграбленными. Ему показалось, что Харальд перестарался.
Их дружба дала трещину. И когда разнеслась весть, что Магнус идет из Норвегии с множеством кораблей, у Харальда родилась новая мысль.
Однажды утром — накануне они со Свейном напились и повздорили — Харальд призвал людей в свидетели.
Ночью он положил в свою постель бревно, а утром из него торчала секира.
— Видите, какую смерть мне приготовил Свейн, — сказал он. — Но я заподозрил неладное и потому спасся.
Харальд собрал своих людей и покинул Данию.
Теперь я поняла, почему в ту ночь он увел меня спать в другое место. Но мне трудно было поверить в коварство Свейна, ведь я хорошо знала его — мы целую зиму прожили вместе в Швеции.
Я сказала об этом Харальду.
Он громко расхохотался:
— Ты права. Свейну никогда бы не пришло в голову убить меня исподтишка. Но мне нужно было порвать наш союз и не прослыть предателем. Теперь мы отправимся в Норвегию, и я захвачу там власть, пока Магнус и Свейн сражаются друг с другом в Дании.
— Ты нечестно обошелся со Свейном, — сказала я. — Причем дважды: сперва нарушил ваш договор, потом несправедливо возвел на него вину. Даже если люди тебе поверят, ты все равно останешься предателем.
— Ты мало знаешь о поступках конунгов и прочих правителей, — коротко сказал он.
— Зато я знаю: тот, кто не держит слова, лишается чести.
— Простота хуже воровства, — ответил он.
Больше я ничего не сказала.
Но поняла, что на Харальда нельзя полагаться.
Олав долго молчал, о коварстве своего отца он не сказал ни слова.
— Ты несколько раз поминала стяг Опустошитель Стран, — произнес он наконец. — Почему воины верили, что, сражаясь под этим стягом, они обязательно победят? Мне тоже это говорили, хотя я так и не понял, что в нем особенного.
— Этот стяг был освящен у гроба святого Владимира, — ответила Эллисив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75