..
О сем доносит вашего и.в. Всеподданнейший раб Головин».
Добрый почин Головина поддержали флагманы Балтийского флота.
«Однако, — поведал официальный источник, — неизвестно почему именно, хотя и нетрудно угадать причину, что предложение было отвергнуто». Даже для непосвященных прозрачный намек указывал на резон такого поворота событий — сие было не по нутру Остерману.
А пока, согласно решению Адмиралтейств-коллегии и указу Сената, для обследования побережья Северного Ледовитого океана и морского пути от Архангельска до Чукотского носа, направились отряды под командой унтер-лейтенантов, «славных навигаторов российских». Всего пять сотен морских и адмиралтейских служителей.
Последнему отряду предписывалось, ежели Азиатский материк отделен от Америки проливом «отнюдь назад не возвращаться, но обходить угол и придти до Камчатки».
В разное время уходили к берегам ледовитых морей первые питомцы Морской академии и всюду, где побывали они, обозначались на картах новые контуры Российской державы — моря, проливы, острова и земли...
Первым по санному пути отправился в путь унтер-лейтенант Дмитрий Овцын со шкиперами и боцманами. Провожал его новоиспеченный мичман Григорий Спиридов. Он ждал назначения и состоял при флотском экипаже. Следом за Овцыным отправился с отрядом Беринга Сафрон Хитрово и Федор Минин.
— Успел-таки ты, Фетка, — радовался за друга Спиридов, — а наставник-то наш Сухотин отставлен.
— Знаю, сам себе свинью подложил по пьянке, — сморщил досадно губы Минин. — Кто знает, сколь теперь в матрозах промается.
В конце кампании Иван Сухотин напился и повздорил со своим командиром.
Приговор суда надежд оставлял мало: «Разжаловать в матрозы за брань, будучи на корабле, своего командующего капитана Брандта, и в назывании его вором, также за безвинное битье в пьяном виде сержанта и боцмана».
— Слыхал я, Брандт и в самом деле нечист на руку, — огорченно сказал Спиридов, — а зуботычины Иван зазря не оставит.
— Авось искупит вину примерной службой, — уповал на будущее Федор Минин.
Великая Северная экспедиция, в которую отправились русские моряки, была единственным эпохальным событием в мирных буднях российского флота той поры.
«Печальное состояние флота, несовместимое с политическим положением и достоинством России» сказалось в первых стычках на море с неприятелем, вернее, с пособниками неприятеля, французами.
Десять лет после Персидского похода молчали русские пушки, если не считать отдельных стычек с афганцами в новых прикаспийских владениях России.
Как нередко бывает у новоявленных властителей и их присных, дабы отвлечь внимание подданных от распрей и разных неблаговидностей, а заодно и показать устойчивость своего положения, они ищут повод для применения силы за пределами своей державы. К тому же армия без стычки с неприятелем хиреет. Одними плац-парадами и муштрой боевую выучку войск не приобретешь, да и не проверить, на что они способны в деле.
Случай такой для только что обосновавшихся у власти правителей России вскоре приспел: рядом, на западных рубежах, разгорелась борьба за наследство среди польско-литовской шляхты.
Соседняя с Россией Полынь, как иногда называли Речь Посполитую, Польшу, со времен Петра Великого привлекала пристальное внимание Франции. Цель — иметь верного и послушного союзника для противостояния соперникам в торговле — Австрии и России. После смерти в феврале 1733 года польского короля Августа II вместо законного его наследника — сына Августа III, шляхта избрала королем ставленника Франции Станислава Лещинского, связанного родственными узами с версальским двором. Войска в Польшу для поддержки Августа III и возведения его на престол повел новоявленный генерал-фельдмаршал Карл Миних. Никто не удосужился далее подумать, что этот генерал-немец еще ни разу не нюхал пороху. Впрочем, и рассуждать-то было некому. Миних был един во всех ипостасях — и президент Военной коллегии и генерал-фельдмаршал.
Слава Богу, что поляки не в силах были противостоять, а полки в бой водил опытный генерал петровской закалки — Ласси.
Там же, где предводительствовал Миних, победы доставались дорогой ценой. Самолично, без совета с генералами, направлял войска куда ему вздумается, а свои неудачи приписывал «плохому русскому солдату». Для достижения успеха посылал батальоны на верную смерть. Гибли понапрасну сотни и тысячи русских солдат, вследствие бездарности генерал-фельдмаршала. Чтобы приукрасить свои «победы», Миних в донесениях императрице в несколько раз уменьшал потери в своих войсках. Так случилось при длительном штурме крепости Гагельберг.
В польской кампании русская армия одержала верх благодаря умелым и искусным действиям войск генерала Ласси. Варшава сдалась ему без боя, и вскоре сейм избрал королем Августа III.
Станислав Лещинский со своими сторонниками отступил к морю и закрепился у Данцига. Здесь ему на помощь пришла французская эскадра. У крепости Вексельмюнде, прикрывавшей Данциг, французы высадили двухтысячный десант.
Франция без объявления войны начала боевые действия против России. Петербург пока отмалчивался, но стало ясно, что без поддержки флота не обойтись. Миних запросил не только боевую поддержку у моряков. В войсках истощились запасы пороха, амуниции, не хватало провизии для войск, по суше путь длинный и долгий.
Только что назначенный вместо Сиверса президентом Адмиралтейств-коллегии вице-адмирал Головин не успел еще осмотреться в новой должности. Прежде, при Петре I, он служил лихо на кораблях, знал, что флот у государя на первом месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161