они следовали примеру бескорыстного и великодушного своего адмирала. В 6-м часу вечера капитан Трескин последним оставил утопающий корабль свой, в котором тогда было 12 футов воды. Вскоре после того ветер повеял от севера и дул тихо. „Изяслав“ по приказанию адмирала во всю ночь держался подле оставленного корабля, который в 9-м часу скрылся в темноте, а поутру его уже не видели: во время ночи он, без всякого сомнения, погрузился в морскую бездну».
Спустя три дня «Изяслав» бросил якорь у берегов Англии, на Ярмутском рейде, где собралась на зимовку русская эскадра.
Карцов подробно доложил Макарову о происшедшем и донес рапортом. Все это слышал и читал флаг-офицер Макарова. Запомнил не ради праздного любопытства. Поведал потом Головнин русским морякам это и другие грустные происшествия на море «не с тем, чтобы мореходец прибегал к ней во время бедствий и уже в самые минуты гибели искал средств в ея примерах к своему спасению, но чтобы от благовременного чтения имел в виду и, так сказать, в готовности все способы, могущие в разных обстоятельствах кораблекрушения послужить к его избавлению».
В английских портах Северного моря отстаивались, чинились, отдыхали русские эскадры, а на южном фланге в Средиземноморье эскадра Ушакова готовилась штурмовать грозную морскую цитадель на острове Корфу. В этом ему должны были помогать невольные союзники, турецкие корабли капудан-паши Кадыр-бея. За приготовлением к броску на Корфу ревниво наблюдал издалека Горацио Нельсон.
Англичанин попробовал отговорить от этой затеи турецкого адмирала: «Порте следовало бы знать, — предостерегал Нельсон капудан-пашу, — о той великой опасности, которая грозит ей в будущем, если она позволит русским утвердиться в Корфу».
Турки, однако, не послушались, отрядили для штурма крепости восемь кораблей. Два дня потребовалось русским морякам для взятия Корфу. «Храбрые войска наши, — доносил после боя Ушаков, — мгновенно бросились во все места острова, и неприятель повсюду был разбит и побежден…»
Падение Корфу было первым крупным поражением Французов в Средиземноморье. Громким эхом отозвалось это событие в Европе. До недавно покоренной Наполеоном Италии рукой подать. В России одним из первых поздравил Ушакова его давний приятель Суворов. «Великий Петр наш жив! Ура! Русскому флоту!» Александр Васильевич, по повелению царя, спешил к армии принять под свою руку войска и начать наступление против французов в Северной Италии.
Путь полководца лежал через Митаву. Там, пригретый царем, в бывших покоях Бирона дожидался своего часа герцог Прованский, будущий Людовик XVIII. Его окружала свита, напоминавшая отдаленно королевский двор, — герцоги, графы, министры, мушкетеры. Суворова ожидал почетный караул гвардейцев. Отвечая на приветствия, он сразу изумил претендента на корону.
— Бог в наказание за мои грехи, — сердясь, проговорил фельдмаршал, — послал Бонапарта в Египет, чтобы не дать мне славы победить его.
Свита смущенно зашепталась. Еще никто в Европе не бросал такой вызов Наполеону.
— Ваша шпага есть орудие кары, — приглашая гостя в кабинет, проговорил герцог Прованский, а Суворов тут же нашелся:
— Надеюсь, ваше величество, сжечь немного пороху, чтобы выгнать неприятеля из Италии. И прошу вас, государь, назначить мне свидание с вами во Франции в будущем году.
Гениальный полководец все просчитал верно, начнет наступление с южных провинций, овладеет Лионом, затем ударит на Париж…
В начале апреля Суворов повел победоносное наступление в Италии и двинулся на запад. Со стороны Средиземного моря фланги суворовских армий надежно прикрывали эскадры Ушакова. Не менее успешно действовали они и на суше. В Южной Италии морской десант пересек весь полуостров, от Бриндизи до Неаполя.
Развивая наступление в Адриатике и в Италии, Ушаков помнил о важной цели — овладении Мальтой. Но тут скрестились шпаги союзников, русского и английского адмиралов.
Остро переживал Нельсон, что его упредили, и русские моряки овладели Ионическими островами. Он там «никогда не желал видеть русских. Все эти острова давно были бы нашими». Тут же, опасаясь усиления влияния русских на жителей Мальты, он дает указание капитану Боллу, блокировавшему Мальту. «И если какие-нибудь русские корабли или их адмирал прибудут на Мальту, вы убедите адмирала в очень некрасивой манере обращения с законным государем Мальты, если бы они захотели водрузить русский флаг на Мальте, и поведения относительно меня, командующего вооруженными силами державы, находящейся в таком тесном союзе с русским императором».
Каждый из них отстаивал интересы своей державы. Нельсон прекрасно понимал ключевое значение Мальты. Федор Ушаков имел твердый наказ своего императора, Мальтийского гроссмейстера. Ушаков, конечно, не читал гневных тирад Нельсона, но прекрасно проник в суть неблаговидного поведения англичан, в частности командора у берегов Египта Сиднея Смита. Своим мнением о коварстве британских союзников Ушаков делится с русским послом в Стамбуле: «Требования английских начальников морскими силами в напрасные развлечения нашей эскадры я почитаю за не иное чем как они малую дружбу к нам показывают, желая нас от всех настоящих дел отщепить и, просто сказать, заставить ловить мух, а чтобы они вместо того вступили на те места, от которых нас отделить стараются.
Корфу всегда им была приятна… После взятия Корфу зависть их к нам еще умножится… Ежели осмелюсь сказать — в учениках Сир Сиднея Смита я не буду, а ему от меня что-либо занять не стыдно».
Минули века, но бездушная бумага запечатлела и сохранила для истории занимательные психологические нюансы невидимой схватки умов, характеров, личностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161