Посчитав, что связываться с «Камчаткой» несподручно, они удалились… Головнин проводил пиратов улыбкой.
— Велик наш шлюп для сих разбойников, не по их зубам. У острова Суматры шлюп прихватил сильный шквал, то и дело сверкали молнии, раскаты грома сотрясали шлюп.
— Все наверх! По местам у помп и бадей с водой стоять!
— Береженого Бог бережет, — командир оглядывал мрачные тучи, устилавшие небо до горизонта, из которых одна за другой в мере с треском сыпались молнии, — не быть бы пожару…
Индийский океан не раз испытывал на стойкость шлюп и его экипаж, но судно выдержало, а люди не сплошали.
В воскресенье 2 марта в кают-компании открыли бутылку шампанского, «Камчатка» пересекла Санкт-Петербургский меридиан. Командир поздравил экипаж:
— Отныне мы с вами совершили путешествие кругом света.
Прошла неделя, с правого борта показались горы у мыса Доброй Надежды. Поглядывая на их вершины, Головнин перебирал в памяти свои схватки с англичанами…
На траверзе Капштадта прозвучала команда.
— Право руль! Править по румбу норд-вест!..
Три года с лишним посреди пустынных вод Атлантики находился в изгнании бывший покоритель почти всей Европы, перед которым в свое время трепетали монархи континента, в том числе и русский император. Несмотря на то что его час пробил, европейские правители опасались, как бы поверженный властелин вновь не покусился на их спокойствие…
Таки пересеклись нити судеб человека, еще три-четыре года назад державшего в страхе Европу, и русского морехода. Первый, поверженный в прах, дожидался рокового часа в заточении. Второй, в расцвете сил, добывал славу отечеству…
Вершины гор Святой Елены открылись далеко в океане, миль за 50, на подходе к острову. Неподалеку от входа в бухту путь преградил английский шлюп. На нем взвились сигнальные флаги. Со стен крепости ответили условным сигналом, разрешали вход русскому кораблю.
В глубине бухты стоял на якоре отряд английских кораблей, на одном из них, 74-пушечном, развевался флаг контр-адмирала.
На входе в бухту к шлюпу подошла шлюпка с адмиральского корабля. На борт поднялся лейтенант.
— Сэр, — обратился он довольно сухо к Головнину, — адмирал Плампин приветствует ваш корабль. Вам отведено место для якорной стоянки у западного мыса.
Не успела «Камчатка» отдать якорь, как к борту подогнали транспорт с питьевой водой. Тут же на шлюп поднялись капитан брандвахтенного судна и лейтенант, посланец адмирала. Они сообщили, что согласно инструкции запрещено кому-либо покидать корабль и спускать шлюпки.
— Вас, сэр, завтра приглашают к себе губернатор и комиссар России на острове, генерал Бальмен.
Головнин пригласил англичан в каюту. «Надо же хоть что-то проведать у них», — размышлял командир. На ходу распорядился накрыть стол для гостей. Англичане охотно приняли приглашение. Оказалось, что они тянут здесь лямку второй год, жалованье получают обычное, без прибавки.
— Те офицеры, служащие здесь Ост-Индской компании получают хорошие деньги, а нас, моряков, компания не жалует, — сетовали они.
Обильное угощение с доброй выпивкой развязали им языки…
Они покинули шлюп, когда на кораблях играли вечернюю зарю.
С заходом солнца на рейде появилась дозорная шлюпка с вооруженными солдатами. Они постоянно кружили вокруг «Камчатки», высматривали, не спускают ли корабельные шлюпки, голосом спрашивали, не осталось ли кого на берегу.
Проводив гостей, Головнин зашел в кают-компанию, где его нетерпеливо ждали офицеры.
Повседневно Головнин столовался у себя в каюте, для срочных объявлений заходил в кают-компанию. Сегодня был особый случай.
Плотно притворив за собой дверь, Головнин снял шляпу, оглядел собравшихся.
— Наберитесь терпения, господа, я поведаю вам, что прознал у наших гостей. Нынче офицеры аглицкие мне поведали кое-что о Бонапарте, — не торопясь начал рассказ Головнин. — Содержат его верстах в десяти отсюда, в долине Лонгвуд. На всех вершинах над той долиной стоят три десятка часовых, по единственной дороге и тропам патрули конные ездят днем и ночью. Сторожат его аглицкие, русские да немецкие офицеры и солдаты. — Головнин кинул взгляд в распахнутое оконце. За ним зияла черная пропасть. — К ночи часовые спускаются к окнам дома, где обитает Бонапарт. Никому не позволено с ним общаться, кроме губернатора. — Головнин обвел взглядом офицеров.
— Завтра меня приглашает губернатор, что разузнаю, вам поведаю. Сопровождать меня поедет гардемарин Лутковский Феопемт. Он самый юный, пускай потомкам передаст виденное.
Утром на пристани Головнина ожидали капитан адмиральского корабля и русский офицер. Они проводили его к графу Бальмену.
После представления граф пригласил Головнина к обеду, а Лутковский в сопровождении офицера отправился гулять по небольшому городку Святого Иакова…
Упреждая вопросы гостя, граф первым начал разговор.
— Вы, вероятно, будете просить о возможности взглянуть на нашего узника. Так я вам загодя сообщаю, что это исключено. Более того, никому из приезжих не дозволяется посещать долину Лонгвуд и даже с окрестных холмов обозревать дом, где он проживает.
Головнин слушал, удивленно покачивая головой.
— Единственно могу вас утешить, — граф обвел взглядом стены большой комнаты, где они обедали, — в этой комнате первоначально проживал Бонапарт, пока ему не отстроили дом в Лонгвуде. Здесь все осталось, как прежде.
Головнин поднял глаза, на потолке висела хрустальная люстра. «Сии свечи освещали макушку тирана», — усмехнулся Головнин, кинул взор на высокое окно. «Из этих проемов он, наверное, не раз тоскливо посматривал на приходящие и покидающие бухту корабли».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161