Сердце не камень. И в тайниках его на долгие годы сохранилось тепло юношеского романтического увлечения…
Стройная, смелая, откровенная и резкая в суждениях, Людмила Ивановна влекла к себе Федора нежностью и задушевной мягкостью.
Симпатии коллежского секретаря не минули внимания чуткой, миловидной особы. В присутствии Матюшкина она иногда вдруг смущалась, румянец вспыхивал на ее и без того розовых нежных щечках…
Но Федор Матюшкин тщательно скрывал проснувшуюся страсть. Он как-то не представлял себе Людмилу Ивановну без ее верного супруга, уже седеющего, но статного и моложавого капитана 1 ранга, Петра Ивановича. Во всех действиях супружеской пары чувствовалась слаженность действий. Каждый из них делал свое дело, помогая друг другу. Петр Иванович созидал, Людмила Ивановна одухотворяла его деяния. Работали они без устали, ничто им не мешало. Детей еще не было, хозяйствовала по дому сестра Петра Ивановича. Правда, судьба немилосердно обошлась с этой прекрасной супружеской парой, обделив их потомством…
Вместе с командиром Матюшкин часто бывал у Рикордов. Все офицеры замечали особое радушие к нему хозяина и хозяйки дома.
То ли Головнин уловил неравнодушие Матюшкина к Людмиле Ивановне, а быть может, имея уже вполне сложившееся мнение о деловых качествах Матюшкина, решил поручить ему задуманное.
— Вы верхом на лошади когда-нибудь передвигались? — спросил он вдруг Федора.
— Как-то в лицее нам преподавали верховую езду, — недоумевая, смешался Матюшкин.
— Вот и чудесно. Я договорился с Петром Ивановичем, он даст провожатого. Поезжайте на недельку в окрестные поселения. Осмотрите житье-бытье камчадалов, не чурайтесь людей. Все досконально опишите. Все их нужды и запросы…
Когда Матюшкин уехал, Литке наедине с Врангелем, поджав тонкие губы, обидчиво пробурчал:
— Капитан мог бы послать вместе лицеиста кого-нибудь из нас. Сие в правилах Адмиралтейства поручать описание мест офицерам.
За время плавания оба мичмана ревниво наблюдали, как с каждым днем Головнин все более благоволил к Матюшкину. Иногда они подолгу беседовали на шканцах, рассуждая о предметах цивильной жизни, о которых ни Врангель, ни Литке понятия не имели. В то же время с мичманами и гардемаринами командир держал себя довольно сурово, не делал никаких послаблений.
— Быть может, и так, — уклончиво ответил приятелю осторожный Врангель, — но здесь капитан волен сам решать…
Из поездки Матюшкин вернулся через неделю. Головнин похвалил его за обстоятельный доклад.
— Срок ваш невелик, но вижу, вы глубоко вникли в жизнь местных жителей. Мало того, небезразличны вам их тяготы и неустройства.
— Устройство камчадалов налаживается благодаря стараниям Петра Ивановича и заботам его супруги, — добавил Матюшкин. — Во всех поселениях слышал о них только похвалу и добрые отзывы.
— Оно так, — согласился Головнин, — Петр Иванович один из справедливейших и заботливых людей. Пребывая здесь недолго, он вникает во все дела сего края и преобразует споро его жизнь.
Вечером в воскресенье за чаем у Рикордов Федор Матюшкин вдруг вытащил из кармана маленькую деревянную фигурку. К голове ее была прикреплена выцветшая трава. Не стесняясь, Федор рассказал:
— Сию игрушечную самоделку я купил на память у чукчи. Он поведал мне, что хотел изобразить добрую жену Петра Ивановича, которая приносит счастье.
Все засмеялись, Людмила Ивановна смущенно улыбалась, а Головнин пошутил:
— Не премину, Петр Иванович, доложить в Адмиралтействе, что твоя супруга здесь славою пользуется более, чем мы с тобой.
Рикорд, весело поблескивая глазами, предложил вдруг Матюшкину:
— Оставайтесь-ка вы, Федор Федорович, у нас на Камчатке. Будете мне первым помощником, вижу, вы к здешним людям расположение имеете, да и деловитости и грамоты вам не занимать. — Рикорд перестал улыбаться. — Сие предложение не шутка, а всерьез. Василий Михайлович препятствовать не станет.
Слушая Рикорда, Федор обвел взглядом присутствующих, как бы спрашивая совета, на миг задержался на Людмиле Ивановне и, глядя в упор на сидевшего напротив командира, твердо ответил:
— Ваше предложение для меня весьма лестно, но я не мню себя без моря, там моя отрада.
Головнин одобрительно ухмыльнулся.
— Иного ответа я не ждал от вас, Федор Федорович. А мы здесь загостились. Денька через два-три снимаемся с якоря. Путь у нас дальний. Пойдем маршрутом славных мореходов наших, Беринга и Чирикова.
— Куда же? — преобразился Матюшкин.
— Обследуем положение островов Медного и Беринга. Поверим расчеты капитана Кука. Оттуда к Алеутам, затем к Ситхе, в Америку.
Петр Рикорд, прощаясь с Матюшкиным, искренне сожалел о разлуке:
— Мы с вами сошлись характерами, Федор Федорович, и мне жаль, что настает пора расставания. Надеюсь, что мы останемся друзьями.
— Ваше расположение для меня дорого, Петр Иванович, и я верю, что наши пути еще пересекутся. Ежели не на берегу, то в море, — улыбаясь, Матюшкин старался скрыть в общем-то тоскливое настроение.
— А вы нас не забывайте, Федор Федорович, — держа под руку мужа, сказала Людмила Ивановна, — шлите нам хотя бы изредка весточки из Петербурга…
На рассвете 19 июня «Камчатка» салютовала прощальными залпами Петропавловску.
— Паруса ставить!
— По марсам!
Уверенный, спокойный, но твердый голос командира вполголоса репетовали расписанные по мачтам офицеры и гардемарины. Без суеты, молча разбегались матросы, цепко карабкались по вантам, быстро переступали по пертам. Выверенными движениями в считаные мгновения сноровисто работали с парусами и снастями, безошибочно выполняя команды, велик спрос за каждую промашку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161