На шевалье де Труа долгое время среди всеобщей суеты никто не обращал никакого внимания. Его это устраивало. Стоя в сторонке он сличал живые здания, наполнявшие внутренность крепости, с рисунком составленным королем Иерусалимским. Ему не нужно было иметь перед глазами саму табличку, знаки, нанесенные на ней, глубоко отпечатались в его сознании. Очень скоро шевалье понял, что прокаженный не врал. Вот он, проход между двумя белыми колоннами, одна до половины разрушена — остатки еще, видимо, античной постройки, — за ними должна быть лестница из трех ступеней.
Далее узкий проход меж сужающимися стенами, потом нужно взобраться.
— Это вы, шевалье де Труа? — раздался у него за спиной неприятный сухой голос.
Рыцарь обернулся и обнаружил перед собою монаха в простой серой сутане. У него было вытянутое бледное лицо, холодные, голубые пронзительные глаза.
— К вашим услугам брат…
— Гийом.
Представившись, монах не торопился продолжить разговор, он внимательно, с жадностью даже, которая граничила с невежливостью рассматривал рыцаря.
Шевалье простил ему это, потому что в лице монаха не появилось то, что обидно появлялось у других людей, когда они рассматривали его мозаичную маску. Ни отвращения, ни злорадства, ни страха. Только интерес.
— Вас пригласили сюда для того, чтобы дать поручение вам шевалье. Ответственное.
Рыцарь оглянулся, показывая, что обстановка не кажется ему подходящей для получения инструкций, тем более, по поводу ответственного задания. Мимо пробегали служки со стульями в руках, со свернутыми занавесями, с какими-то ларями. Келарь, руководивший работами по подготовке к важному заседанию, покрикивал на них, и не всегда его слова казались подобающими монашеским устам.
— Да, вы правы, — согласился брат Гийом, — пойдемте вон туда, к базилике Иоанна Крестителя, там в это время никого обычно не бывает.
Он сказал правду, указанное место было вполне укромным. Справа высокая глухая стена сложенная из темных, расписанных разноцветными мхами плит, слева часовенка, меж ними пространство было засажено разлапистыми иберийскими платанами, дававшими хорошую защиту от палящего палестинского солнца. Трава скрадывала звук шагов.
Брат Гийом сразу перешел к делу.
— Не буду от вас скрывать, нам потребовался для этого дела человек незаурядный, мы попросили приора вашей капеллы порекомендовать нам лучшего из рыцарей, находящихся под его попечением.
Де Труа криво улыбнулся.
— При расставании со мной барон не выглядел опечаленным, более того, он выразил радость по поводу того, что будет избавлен от необходимости находиться со мною под одной крышей.
— Хм. Отчего же так?
— Рыцари из соседних келий донесли ему, что я, по их мнению, еженощно вступаю в сношения с дьяволом.
Брат Гийом немного помолчал, продолжая идти под темными платановыми сводами.
— Я догадываюсь в чем тут дело, но, тем не менее, шевалье хочу дать вам совет.
— Охотно приму его.
— Не бравируйте этим.
— Чем именно?
— Тем, что вас подозревают в сношениях с дьяволом. Все-таки встречаются еще люди, которые не смогут понять вас правильно.
Шевалье кивнул.
— Понимаю. Собственно, я и не бравировал, я просто был точен.
— Но оставим это, — машинально перекрестившись, сказал монах, — обратимся к вашему поручению Вам надлежит немедленно отправиться в Агаддин.
— Агаддин?
— Что вас так удивило?!
— Нет, нет, просто вырвалось.
— Это одна из самых восточных крепостей ордена. Собственно, вам нужна не сама крепость, чуть севернее ее, в часе примерно пути — там уже начинаются предгорья — есть источник с сарацинским названием Эль-Кияс. Христиане его зовут истечением св. Беренгария. Неподалеку от этого истечения имеется постоялый двор. Там вы найдете человека, которому передадите вот это, — монах протянул рыцарю туго свернутый кожаный свиток.
— Постарайтесь, чтобы никому больше он не попал на глаза, понятно?
— А как я узнаю этого человека?
— Он сам вас узнает.
— По этому? — шевалье провел рукой по лицу.
— Нет, конечно. Мы ведь не могли знать заранее, что приор де Борже пришлет именно вас. Вы просто оденетесь соответствующим образом.
— Мне придется снять плащ?
— Разумеется. В тех местах одинокому воину Храма лучше не показываться.
На лице шевалье вырвалось сомнение.
— Но мне, — неуверенно сказал он, — не раз говорилось, что рыцарский плащ…
— Все-таки, вы слишком примерный ученик. Я начинаю понимать барона де Борже. Вам не только придется снять плащ, но, если вы вдруг окажетесь в кругу людей ордену тамплиеров не симпатизирующих, вам придется отзываться о нем самым уничижительным и, даже оскорбительным образом, если этого потребуют интересы дела и обстоятельства вашего поручения.
Монах подошел вплотную к стене, выбрал место нагретое солнцем, и положил ладони на теплый мох.
— Внешняя, ритуальная преданность это просто, это для наших крикунов и пьяниц. Истинное служение иногда незаметно глазу. Вы меня понимаете?
— Я понимаю вас. Знак принадлежности к ордену тамплиеров легче носить на плаще, чем в душе.
— Мой оруженосец, останется здесь?
— Оруженосец ваш останется здесь, ибо путешествовать вы будете не как рыцарь. И ничего, разумеется, ему не рассказывайте, ибо оруженосцы болтливее баб, — сказал брат Гийом. — Если вы не хотите, чтобы его поскорее повесили, держите его в полном неведении относительно ваших дел.
Шевалье кивнул.
— Как он, кстати, устраивает вас.
— Пожалуй.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ДВОЙНИК
На этот раз в катакомбах при госпитале св. Иоанна собрались все участники заговора, за исключением короля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193