Сверху из-за двери доносились громкие проклятья его родителей… Через какое-то время — Агий его не считал, у него впереди была ещё большая часть ночи, — через какое-то время эта ругань затихла. Малый заплакал было, но не надолго; он уже пришёл в себя и скоро успокоился — только кусал нижнюю губу, сглатывая последние слезы и глядя вверх на Агия. А тот вдруг начал вспоминать, сколько же лет малому.— Такие дела, мой юный командир, — мягко сказал он, тронутый почти взрослым страданием на детском лице. Он вытер это лицо своим плащом и поцеловал, пытаясь представить себе, как будет выглядеть это золотое дитя, когда дорастёт до возраста любви. — Давай, милый. Мы с тобой подежурим вместе. И друг другу поможем, верно?Он снова закутал малыша, погладил… Через какое-то время покой и тепло, и неосознанная чувственность ласки молодого воина, и неясное сознание, что тот больше восхищается им, чем жалеет, — всё это начало залечивать громадную рану, в которую превратилось было всё существо малыша. Рана стала затягиваться, боль отходила. Вскоре он выглянул из-под плаща и огляделся.— А где мой Тюхе?Что имеет в виду этот странный мальчуган, призывая свою судьбу? Но малыш, увидев озадаченное лицо Агия, добавил:— Мой демон, змей, куда он делся?— А-а! Твой змей… — Агий считал всё это царицыно зверьё невыносимой мерзостью. — Он пока спрятался. Скоро вернется. — Он укутал мальчика поплотнее, тот начал дрожать. — Ты не принимай всё это слишком близко к сердцу, знаешь?.. Отец твой вовсе так не хотел, у него нечаянно получилось, это вино в нем буянит. Мне от моего еще не так доставалось.— Когда я вырасту большой… — Малыш умолк и стал считать на пальцах до десяти. — Когда вырасту, я его убью.Агий тихо охнул, прикусив губу.— Тс-с-с!.. Не говори такого, никогда. Боги проклинают тех, кто убивает отца своего. Насылают Фурий… — Он начал описывать их, но остановился, увидев, как раскрылись глаза мальчугана; это было слишком страшно для него. — А все эти удары, что мы получаем, пока маленькие, — они нам только на пользу, дорогой мой! Так мы учимся переносить боль, раны переносить когда на войну пойдем… Глянь-ка. Повыше, вот здесь. Посмотри, как мне досталось. В самом первом бою, мы тогда с иллирийцами сражались.Он приподнял край красной шерстяной юбочки и показал длинный шрам на бедре, с ямкой на том месте, где наконечник копья прошел почти до кости. Мальчуган с почтением посмотрел на шрам и потрогал его пальцем.— Вот видишь, — сказал Агий, опуская юбочку. — Сам понимаешь, как это больно. А почему я не закричал и не осрамился перед товарищами? Что меня тогда удержало? Да отцовские оплеухи, вот что. Потому что к боли привык. Тот парень, что меня проткнул, — он не успел никому похвастаться. Это был мой первый. А когда я принёс домой его голову — отец подарил мне пояс для меча, а детский мой поясок принес в жертву. И устроил пир для всей нашей родни.Он посмотрел в тёмный коридор. Неужто никто не придёт забрать мальчонку и уложить его в постель?— Ты моего Тюхе не видишь? — спросил малыш.— Он где-то близко. Он же домашний, а они далеко от норы не уходят. Он придёт за своим молоком, вот увидишь. А ты молодец!.. Не каждый мальчик может приручить домашнего змея. Наверно в тебе кровь Геракла, не иначе.— а как звали его змея?— Когда он только-только родился, ну совсем новорожденный был, к нему в колыбель заползли две змеи.— Две? — Малыш нахмурился, сдвинув тонкие брови.— Да. Но то были плохие змеи. Это Гера, Зевсова жена, их наслала, чтобы задушили его насмерть. Но он схватил их возле головы, по одной в каждую руку…Агий умолк, проклиная свою болтливость. Теперь мальчишку будут мучить кошмары… Или — ещё того хуже — пойдёт душить какую-нибудь змею, что из этого получится?..— Нет, ты послушай! Это так случилось только потому, что он был сыном бога. Понимаешь? Он считался сыном царя Амфитриона, но это Зевс зачал его на царице. Понимаешь? Вот Гера и ревновала…Малыш разволновался.— И ему пришлось столько работать! — сказал он. — А почему он работал так много и так трудно?— Ну, Эврисфей, следующий царь, завидовал… Потому что сам-то он был хуже Геракла, понимаешь?.. Ведь Геракл был герой, наполовину бог… А Эврисфей был смертный, понимаешь?.. Это Геракл должен был стать царём. Но Гера сделала так, что Эврисфей родился первым. Потому Гераклу и пришлось совершать свои великие труды.Мальчик кивнул, словно всё уже ясно.— Надо было их совершить, чтобы доказать, что он лучше, да?На эти слова Агий не ответил. Он услышал наконец шаги начальника ночной стражи, совершавшего очередной обход.— Тут никто не появлялся, — объяснил он. — Не пойму, что нянька делает. Малый бегает по дворцу в чём мать родила, посинел от холода… Говорит, что ищет своего змея.— Вот сука ленивая!.. Ладно, я растолкаю какую-нибудь рабыню, чтобы пошла подняла её. Царицу беспокоить не время, поздно слишком.Он зашагал прочь, звеня оружием. Агий поднял малыша на плечи и похлопал по попке.— Сейчас пойдёшь спать, Геракл. Давно пора.Малыш соскользнул вниз и обнял Агия за шею. Агий не сказал, как его обидели. Не выдал! Такому другу можно отдать всё… Но у него ничего не было кроме тайны, и он поделился этой тайной:— Если мой Тюхе вернётся, скажи ему где я. Он знает, как меня зовут.
Птолемей, сын Лага (во всяком случае так полагалось думать), ехал на своём новом коне в сторону озера Пеллы. Конь гнедой, отличный конь, ему надо двигаться побольше… А там, вдоль берега, хорошее ровное место, есть где разгуляться. Коня подарил сам Лаг. В последние годы он стал получше относиться к сыну, а детство Птолемея было совсем безрадостным.Птолемей — крупный юноша восемнадцати лет, смуглый, с сильным профилем, который с годами огрубеет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23