У него в Варшаве были знакомые, — некоторых он встречал в Париже, других — на водах.Он записал несколько фамилий и попросил швейцара гостиницы узнать адреса этих людей. На другой день ему принесли только адрес одного состоятельного господина, с которым они познакомились в Виши десять лет назад.Полковник немедленно отправился по этому адресу и, к своему удовольствию, застал хозяина дома. Тот сперва его не узнал, а, узнав, явно опешил. Горячо обняв гостя, он стал заботливо расспрашивать, легко ли ему было выхлопотать паспорт. А когда ответ полковника его успокоил, осведомился еще, как долго полковник намерен пробыть в Варшаве.— Да хотелось бы здесь остаться — разумеется, если удастся завязать знакомства… — отвечал полковник.— О, знакомства у нас завязываются легко. Быть может, вы здесь встретите даже одного своего товарища…— Кого это? — стремительно перебил полковник.— Тоже бывший офицер французской армии. Бедняга приехал без гроша в кармане и с трудом нашел себе какую-то незавидную службу… Теперь жалеет, что уехал из Франции. Ох, трудно, очень трудно у нас найти работу… Тысячи молодых ищут ее напрасно…— А мне она не нужна, — возразил гость, засмеявшись впервые за последние месяцы. — У меня есть небольшие сбережения и пенсия полковника.Улыбка, видно, так смягчила его суровое лицо, что хозяин, встретивший старика довольно холодно, неожиданно проявил восторженное радушие. Он обнял гостя, раз десять, обращаясь к нему, назвал его полковником, напомнил ему множество проведенных вместе в Виши приятных минут, познакомил его со своим семейством и заклинал всеми святыми чувствовать себя здесь как дома и завтра вечером снова оказать ему честь своим посещением.— У нас соберется несколько человек, — сказал он с жаром, — которые будут рады приветствовать героя…— Отставного! — поправил его полковник.Несмотря на столь своеобразный прием, полковник пришел на вечер. В передней его встретил хозяин. Он, кажется, готов был сам снять ему калоши и с большой помпой проводил его в гостиную.Здесь сегодня был танцевальный вечер, поэтому собралось несколько десятков человек. Полковник быстро перезнакомился со всеми дамами. Одна даже уверяла, что помнит итальянскую кампанию (впрочем, она могла бы помнить и венгерскую). Другая удивлялась тому, что он покинул «этот дивный Париж», а самая молодая робко осведомилась, танцует ли еще пан полковник хотя бы кадриль. Но, так как наш ветеран, которому уже перевалило за семьдесят, не танцевал, она, при всем почтении к нему, забыла о нем с той минуты, как в зале зазвучала музыка. И участник битв при Сольферино и Гравелоте …участник битв при Сольферино и Гравелоте. — Сольферино — селение в Ломбардии, где 24 июля 1859 года (в период австро-итало-французской войны) союзные франко-сардинские войска нанесли поражение австрийской армии. Гравелот — селение в Эльзасе, около которого 18 августа 1870 года произошло одно из крупных сражений франко-прусской войны 1870-1871 годов.

вынужден был уступить дорогу чемпионам вальса и кадрили. Так было во Франции, так и здесь, на родине.Он прошел по соседним гостиным. Тут играли в карты. Радушный хозяин немедленно предложил собрать компанию для виста и представил полковнику двух советников и одного председателя. Но полковник, поблагодарив, от виста отказался — быть может, из уважения к памяти своих друзей, с которыми последние годы игрывал в Лионе.После этого его и здесь оставили в покое, чему он был рад. Теперь никто не мешал ему присматриваться к людям.Он слушал и разговоры вокруг. В одном углу говорили о карнавале, в другом — о биржевом курсе, в третьем — о женщинах, в четвертом — о политике, в частности о том, что немцы нас окончательно съедят.К этой-то группе подсел полковник, но беседовал недолго. Переходя от одного вопроса к другому, он услышал в конце концов, что сторонники реальной политики должны рассматривать войну как дело промышленности, и только такой шарлатан, как Наполеон Третий, мог воевать за чужие интересы, во имя идеи. …и только такой шарлатан, как Наполеон Третий, мог воевать за чужие интересы, во имя идей. — Легенда о том, что Наполеон III продолжал демократическую якобы политику Наполеона I, являлся, как и Наполеон I, «другом польского народа» и выступал в поддержку угнетенных народов (так трактовалась буржуазными историками франко-итало-австрийская война 1859 г.), была распространена в кругах патриотически настроенной польской шляхты.

Это самое полковник не раз слышал во Франции. «Так зачем же было ее покидать?» — спрашивал он себя.Он незаметно ушел с бала и вернулся к себе в гостиницу. Ночью в постели его осаждали видения и мысли. Когда он забывался сном, ему чудилось, что он больше не человек, а крест на осевшей могиле, в которой упокоились его старые товарищи. Когда просыпался, шептал:— Зачем я вернулся сюда?И в душе росла тоска по Франции.На другой день было воскресенье. Старый полковник встал поздно, одевался не спеша, раздумывая, когда ему ехать обратно во Францию, — сегодня же или завтра? «Здесь, — говорил он себе, — я всем чужой и все мне чужие».Номер, отведенный ему в гостинице, находился на первом этаже. И когда полковник в десять поднял штору, он увидел, что перед его окном ходит взад и вперед какой-то бедно одетый человек с маленьким мальчиком.В это утро стоял сильный мороз, и бедняк, чтобы согреться, то и дело топал ногами и хлопал себя по плечам, потом принимался растирать посиневшие от холода руки малыша, обряженного в длинный, не по росту, пиджачишко и соломенную шляпу. Уши у мальчика были повязаны грязным платком, из носа текло.
1 2 3 4