В ее рассказе была правда — то, что мать, иная по натуре, пыталась торговать телом дочери, что Акэми вынуждена бежать сюда из Сумиёси, — но конец истории она придумала только что.
— Скорее умру, чем вернусь домой, — рыдала Акэми. — Столько пришлось вытерпеть из-за матери. Сколько раз меня выставляли на позор! Девочкой меня посылали на поле боя после сражения, чтобы обирать убитых воинов.
Ее трясло от ненависти к матери.
Аоки Тандзаэмон повел Акэми к небольшой лощине, где холодный ветер дул не так сильно. Подойдя к полуразрушенному храму, он широко улыбнулся.
— Здесь я и живу. Убого, но мне нравится.
Акэми не удержалась и переспросила, нарушая приличия:
— Как? Вы действительно живете здесь?
Тандзаэмон толкнул решетчатую дверцу и жестом пригласил ее войти. Акэми топталась на месте.
— Внутри теплее, чем ты думаешь, — сказал он. — Пол покрыт тонкой циновкой, но это лучше, чем ничего. Боишься, что я поведу себя как та скотина?
Акэми отрицательно покачала головой. Тандзаэмон не пугал ее. Она была уверена в его порядочности, к тому же монах был немолодой. Ему было лет за пятьдесят. Единственно, что ее смущало — грязь в маленьком храме и тяжелый запах, исходивший от тела и одежды Тандзаэмона. Идти ей было некуда, да и кто знает, что случится, если Ясома или подобный ему тип нападут на нее. Голову ломило от лихорадки.
— Я вам не помешаю? — спросила она, поднимаясь по ступеням.
— Конечно нет. Оставайся сколько хочешь.
Внутри старого храма стояла кромешная тьма и пахло летучими мышами.
— Подожди минутку, — сказал Тандзаэмон.
Акэми услышала удары кресала о кремень, и вскоре затеплился маленький светильник, который монах, верно, подобрал где-нибудь в отбросах. Она огляделась, удивленно заметив, что странный человек собрал в жилище все необходимое для хозяйства — несколько горшков и плошек, деревянное изголовье, несколько циновок. Сказав, что он приготовит гречневую лапшу, Тандзаэмон захлопотал около глиняного очага, подкинул древесного угля, хвороста, раздул огонь, подняв фонтанчик искр.
«Славный старик», — подумала Акэми.
Она немного успокоилась. Приют монаха уже не казался ей отвратительным.
— Ну вот, — сказал монах. — У тебя, кажется, жар, и ты устала. Простудилась, верно. Полежи, пока готовится еда.
Монах кивнул на постель из циновок и мешков из-под риса.
Акэми накрыла деревянное изголовье бумажным платком, который был у нее с собой, и легла, извиняясь за то, что отдыхает, когда хозяин работает. Одеялом служила рваная москитная сетка. Когда Акэми стала накрываться ею, какой-то зверек с горящими глазами выскочил из-под сетки, ударившись о ее голову, Акэми вскрикнула и уткнулась лицом в тряпку. Тандзаэмон, казалось, испугался больше Акэми. Он уронил мешочек, из которого доставал муку для лапши, просыпав половину себе на колени.
— Что это? — вскрикнул он.
Акэми ответила, не поднимая головы:
— Не знаю. Покрупнее крысы.
— Белка, верно. Они иногда заглядывают сюда на запах еды. Нигде не видно ее.
Приподняв голову, Акэми сказала:
— Вот она.
— Где?
Тандзаэмон, выпрямившись, огляделся. На загородке, окружавшей алтарь, из которого давно исчезло изображение Будды, сидела обезьянка, сжавшаяся под пристальным взглядом Тандзаэмона. Монах выглядел озадаченно, и обезьянка поняла, что ей нечего бояться. Она заерзала по загородке, на которой еще виднелись следы красной краски, потом уселась, вертя мордочкой, похожей на мохнатый персик, и часто моргая.
— Откуда она взялась? Ага, понятно! То-то я смотрю, что кругом разбросан рис.
Тандзаэмон направился было к обезьянке, но та проворно скрылась за алтарем.
— Смышленый дьяволенок, — проговорил Тандзаэмон. — Если мы покормим ее, она перестанет шалить. Пусть остается.
Монах смахнул муку с колен и уселся перед очагом.
— Нечего бояться, Акэми, отдохни.
— Вы думаете, она будет послушной?
— Да. Она ручная и жила у кого-то в доме. Не волнуйся. Согрелась?
— Да.
— Поспи. Нет лучше лекарства от простуды.
Тандзаэмон помешал палочками лапшу в горшке. Огонь горел ярко, и, пока варилась еда, он мелко резал лук. Доской ему служила старая столешница, ножом — ржавый кинжальчик. Грязной ладонью он смахнул лук в деревянную посудину, вытер доску, которая теперь стала подносом.
От кипящего горшка по жилищу струилось тепло. Обхватив руками тощие колени, бывший самурай сидел, уставившись голодным взором на варево. Он выглядел довольным, словно в горшке варилось лучшее в мире кушанье.
Зазвонил ночной колокол храма Киёмидзу. Зимнее ненастье, стоявшее тридцать дней, окончилось, наступал Новый год. Чем меньше времени оставалось до конца старого года, тем тяжелее давили грехи на души людей. До глубокой ночи раздавались глухие звуки гонга у входа в храм, в который били богомольцы, приступая к молитве. Монотонно звучали их мольбы, обращенные к Будде.
Медленно помешивая варево, Тандзаэмон впал в задумчивость.
— Я получаю заслуженное наказание и каюсь в грехах, но что будет с Дзётаро? Малыш ничего дурного не совершил. О, Великий Учитель, накажи родителя за его грехи, но устреми свой милостивый взор на сына!
Внезапно его молитву прервал вопль.
— Скотина!..
Акэми рыдала во сне, уткнувшись в деревянное изголовье. Она вскрикивала, пока не проснулась от собственного голоса.
— Я кричала во сне? — спросила она.
— Да, ты напугала меня, — ответил Тандзаэмон, подойдя к постели. Он вытер лоб девушки влажной тряпкой. — Ты сильно вспотела. У тебя жар.
— Что… что я говорила?
— Разное…
— Что же?
Разгоряченное лицо Акэми покраснело от стыда, и она натянула на себя москитную сетку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361