На свой набросок он нанесет такую же сетку, как на карту, а потом, квадрат за квадратом, перенесет его на потолок.Мальчик бросил на меня любопытный взгляд. Я не отвела глаз. Не спорь со мной, отвечал ему мой взгляд. Я прочла и знаю об этом больше, чем когда-либо узнаешь ты, пускай не мне, а тебе суждено покрыть наши потолки небесными видениями.– Тогда скажи своему учителю, что мы подождем, а пока понаблюдаем за его работой, – заявила я спокойно. – Принеси-ка нам пару стульев.Он, похоже, немного испугался, но, ничего не сказав, поспешил обратно к алтарю и принялся искать подходящие стулья. Найдя два стула, он потащил было их в нашу сторону, но тут на него закричал художник, и мальчишка застыл на месте, разрываясь между двумя приказами. Я с удовольствием отметила, что слово художника оказалось важнее, и подмастерье, бросив свою ношу на полпути, вернулся к прежней работе. За стульями отправилась Эрила.Прошел почти час, прежде чем художник спустился. В костре жгли солому – дешевое и капризное топливо, которое вспыхивало и прогорало в считанные мгновенья. Один или два раза художник вскрикивал, когда пламя разгоралось чересчур сильно, и слуги подливали в него немного воды, но от этого поднимался страшный дым, и художник заходился кашлем. Я слышала, что на этом этапе случаются страшные увечья; поэтому слуги должны быть не менее искусными в своем деле, чем живописец – в своем. Наконец, он подал им сигнал опускать его. Веревка дрогнула и закрутилась, устремившись к полу. Он чуть не выпал из своих ремней и, бросившись ничком на пол, неудержимо закашлялся, сплевывая сгустки мокроты и пытаясь восстановить дыхание. Под силу ли женщинам такая работа? Может быть, дочь Учелло и нарисовала множество драпировок для храма Марии Магдалины, но она не могла бы вот так подняться под эти сводчатые небеса. Мужчины творят, женщины лишь восторгаются. Я уже начала терять веру в себя. Савонарола с кафедры призывал отправить женщин по домам. Ходили слухи, что скоро он будет проповедовать одним мужчинам, а если придут французы, то женщины, еще не попрятанные по монастырям, будут крепко заперты на замок у себя дома. Спаси нас Бог!Художник приподнялся, сел, обхватив голову руками, потом поглядел в сторону и увидел, что мы все еще в часовне, все еще ждем. Он встал, оправил одежду, насколько мог, и подошел к нам. Он изменился – облик стал более мужественным, а прежнюю робость словно прогнала поглотившая его работа. Эрила поднялась, мгновенно став преградой между ним и мною. Лицо у него сейчас было чернее, чем у нее, а пахло от него потом и гарью, и будто сам дьявол вселял в него уверенность.– Я сейчас не могу прерваться, – сказал он сиплым от дыма голосом. – Мне нужен не только огонь, но и дневной свет.– Вы с ума сошли, – возразила я. – Вы заболеете!– Не заболею, если буду работать быстро.– О! У моего отца есть зеркала, которые он использует, когда работает ночами: они делают свечное пламя ярче. Я попрошу его прислать вам такое зеркало.Он склонил голову:– Благодарю вас.От алтаря донесся голос – это кто-то из слуг о чем-то спрашивал его. Художник ответил на чистом тосканском наречии.– Вы преуспели в итальянском.– Огонь торопит с ученьем! – И по его перепачканному лицу скользнул призрак улыбки.Наступило молчание.– Эрила, – сказала я, – ты не оставишь нас на минутку одних!Та бросила на меня сердитый взгляд.– Прошу тебя. – Я не знала, что еще сказать.Она пристально поглядела на художника, потом отвела взгляд и двинулась к алтарю, беспечно покачивая бедрами, как она иногда делала, когда хотела, чтобы мужчины обратили на нее внимание. Мальчишка глаз от нее не мог оторвать, а художник даже не поглядел в ее сторону.– Вы их посмотрели?Он слегка кивнул, но я ничего не смогла прочесть в его глазах, покрасневших от дыма. Он снова глянул на огонь…– Ну так если не сейчас, то когда же? Я через несколько дней уезжаю.– Уезжаете? Куда?Значит, он ничего не слышал.– Меня выдают замуж. Разве вы не знали?– Нет. – Он помолчал. – Нет, я этого не знал.Он существовал так обособленно, что до него не доходили даже сплетни прислуги.– Тогда, наверное, вы не слышали и о том, что нашему городу угрожает вторжение. И что дьявол бесчинствует на его улицах, убивая и калеча людей.– Я… Да, об этом я что-то слышал, – пробормотал он, и мне показалось, что на мгновенье его снова покинула уверенность.– Вы ходите в церковь? Тогда вы слышали проповеди Монаха.Он снова кивнул, но на этот раз отвел глаза…– Вам следует остерегаться, не то Монах вложит вам в руки молитвенник вместо кисти. Я…Но тут возле меня снова выросла Эрила и укоризненно зацокала языком, В ее обязанности входило сохранить меня чистой для супружеского ложа, и она явно опасалась, как бы я, секретничая с каким-то мастеровым, не запятнала себя.Я вздохнула:– Ну так когда же, художник? Сегодня вечером?..– Нет. – Голос его прозвучал грубо. – Нет, сегодня вечером я не могу.– Должно быть, у вас назначена встреча с кем-то еще? – И я замолкла, дав своему вопросу повиснуть в воздухе. – Тогда завтра?Он поколебался.– Послезавтра. Тогда решетка будет закончена, а костер убран.От алтаря снова донесся чей-то голос. Художник поклонился, а потом повернулся и зашагал прочь. Жар от огня ощущался даже там, где мы стояли. 16 Конечно, я поджидала его. Он вышел поздно, уже после того, как погасли факелы, и если бы у меня в комнате не было открыто окно, то я бы не услышала, как скрипнула задняя дверь нашего дома, и не заметила бы, как он тенью скользнул в черноту. Сколько раз я мысленно отправлялась за ним вослед? Это ведь так легко. Мне был знаком каждый шаг, каждый неровно лежащий булыжник на пути до Собора, и в отличие от большинства девушек моего возраста я не боялась темноты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123