С ее помощью можно осуществить датировку лишь в первом приближении. Наконец, ее применение требует достаточной осторожности. Как не ошибиться в выборе и интерпретации фактов, на которых затем будет базироваться вся аргументация? Слишком велик риск, что исследователь поддастся силе собственного воображения и углядит взаимосвязь там, где на самом деле нет ничего кроме случайных совпадений.
В некоторых редких случаях Сенека сам дает указание на дату создания того или иного трактата. Но даже и здесь фантазия комментаторов, одержимых критическим духом, заставляет их подвергать сомнению сведения, сообщаемые автором, искать и находить тысячи способов, с помощью которых от авторских указаний можно отмахнуться. В частности, как только не толковали критики – вопреки определенности рукописи – фразу из трактата «О милосердии», в которой говорится, что Нерону едва исполнилось 18 лет! Например, указывалось, что действия, приписываемые Сенекой Октавию на 19-м году его жизни, на самом деле имели место много позже, во всяком случае, два из них. Убийства Гирция и Пансы произошли после 44 года, как и принятые проскрипционные меры. Верно, но покушение на Антония было совершено в 44 году, поскольку Марк Антоний именуется консулом. Можно предположить, что в данном случае Сенека ставил своей целью набросать картину-пророчество, нимало не заботясь о хронологии; поэтому покушение на Антония упоминается после убийства Гирция и Пансы. Сенека здесь вовсе не излагает связную историю, он рисует образ молодого честолюбца, который прибывает в Рим (в мае 44 года и с решимостью востребовать причитающееся ему материальное и политическое наследство Цезаря) потенциальным носителем преступных замыслов, на которые его толкает неуемное тщеславие. Со скидкой на риторическое преувеличение можно допустить, что Октавий, которому едва исполнилось 18 лет, уже становится «виртуальным» виновником этих трех преступлений. Разумеется, подобное толкование текста не отнесешь к числу самых очевидных, однако оно возможно, к тому же согласуется с буквальным содержанием рукописного источника. Но самое главное, оно делает ненужной коррекцию фактов, которая приводит к новой путанице и противоречит другим фрагментам текста.
Урок, который следует извлечь из этого спора, таков: любая попытка датировки должна предприниматься с учетом не одной какой-нибудь детали, а всего текста в целом. Но самое главное, она должна быть свободна от любой предвзятости. Так, например, мы поостережемся утверждать, что Сенека не мог написать «О краткости жизни» сразу по возвращении из ссылки только на том основании, что в этом трактате он уговаривает Паулина уйти на покой, тогда как сам намеревается включиться в активную деятельность. Датировка должна явиться результатом осмысления целой суммы фактов, согласующихся между собой. Только такой ценой можно надеяться прийти если не к уверенности, то по меньшей мере к высокой вероятности, какую дает соответствие фактов разного порядка, совершенно недостижимое, если речь идет о простой серии совпадений.
Делались также попытки датировки тех или иных трактатов Сенеки на основе анализа их стиля. Это очень ненадежная методика, приводящая к обескураживающим результатам. С ее помощью становится возможным обоснование самых сомнительных гипотез, таких, например, как предложение выделить из трактата «О гневе» книгу III, якобы написанную гораздо позже двух первых. На эту методику опасно полагаться в части установления реальных фактов. Ведь даже в рамках одного и того же трактата язык часто меняется в зависимости от тональности, заданной автором. И разве следует удивляться, что «О милосердии» написано совсем другим языком, нежели «Апоколокинтос»? А ведь по времени создания оба эти произведения очень близки. Размышление о природе власти требует совсем других выразительных средств, нежели сатира. То же самое, пусть и в меньшей степени, относится к различиям между жанром утешения и философским трактатом «технического» характера, например между книгами «О постоянстве мудреца» и «О счастливой жизни». Различия в вокабулярии задаются темой сочинения и его тональностью (дидактической, риторической и т. д.), а вовсе не привычками автора к тому или иному стилю в данный момент его жизни. Последние, кстати сказать, у Сенеки менялись мало. Если же отбросить лексические различия и сосредоточить внимание исключительно на синтаксических структурах, то окажется, что, например, соотношение употребления сослагательного наклонения и конструкций со словом «если» и глаголом в изъявительном наклонении у Сенеки во всех текстах примерно одинаково, тогда как у разных авторов это соотношение различается довольно заметно. То же самое можно сказать об употреблении предлога «cum» в разных его значениях. Но даже если в результате скрупулезного анализа удастся установить более или менее ощутимую закономерность, это в лучшем случае даст нам материал для относительной датировки, которую мы и так способны установить с помощью методики «внешнего» анализа.
Но и пессимизм ученых, убежденных, что отдельные произведения Сенеки вообще не поддаются датировке, не всегда оправдан. Порой стоит взглянуть на проблему под иным углом зрения и в результате прийти к выводам, достойным доверия.
Таков случай «Утешения к Марции», который большинством исследователей справедливо признается первым из известных сочинений Сенеки. Специалисты единодушно признают в качестве первой вехи (terminus post quern) приход к власти Калигулы. Действительно, мы знаем, что сочинения Кремуция Корда, отца Марции, сожженные при Тиберии, при Калигуле были снова опубликованы с разрешения императора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145