Лучше всего этим условиям удовлетворяют первые месяцы 62 года. Но, разумеется, назначение критики различных религиозных систем прежде всего состояло в том, чтобы подвести читателя к идее единого Бога, высшего Провидения, то есть Бога стоиков – Творца вселенной и полновластного судии человеческих душ, образ которого господствует на страницах «Побуждений».
* * *
Отдавая себе отчет в том, что датировка сочинений Сенеки – даже тех из них, что хорошо сохранились, – далека от строгой точности, а в большинстве случаев речь и вовсе может идти лишь о большей или меньшей вероятности, большем или меньшем правдоподобии, мы все же попытаемся, опираясь на вышеприведенный анализ, сформулировать некоторые общие выводы. Во-первых, произведения, написанные в прозе, создавались философом на протяжении практически всей его жизни; во-вторых, характер этих произведений менялся в зависимости от времени их создания.
В молодости (этот отрезок жизни завершился возвращением из Египта, когда Сенека приближался к 30-летию) он под влиянием своих учителей, особенно последнего из них – Папирия Фабиана – писал трактаты естественно-научного содержания. Возможно, тогда же Сенека приобщился к египетской философской мысли, познакомился с содержанием обрядов, связанных с почитанием царей, и решительно осудил относительно современный народный культ Исиды и Осириса, который счел вульгаризованным извращением.
«Светский» период жизни Сенеки, протянувшийся от возвращения из Египта и квестуры до последних месяцев правления Калигулы, был посвящен ораторской деятельности, о которой нам ничего не известно. Занятий философией он не прекратил, но они как бы отошли на второй план. Не отрицая принадлежности Сенеки к стоицизму (доказательство – «Утешение к Марции»), отметим все же, что не она определяла в эти годы его мировоззрение.
После вынужденного молчания, которое пришлось на последние месяцы правления Калигулы, Сенека публикует работу «О гневе», по форме – узкоспециальный философский трактат, созданный на основе преимущественно стоических источников; по содержанию – рекомендации политического характера, обращенные к новому принцепсу. Возможно, возврат к философии объясняется тем, что с осени 39 года по январь 41-го Сенека оставался не у дел. Этот год он посвятил чтению книг по философии и долгим размышлениям в тиши кабинета.
В годы ссылки в нем снова проснулся интерес к естественным наукам, если, конечно, верно допущение о том, что трактат «О мировых формах» относится к этому периоду. Очевидно, в поисках самоутешения Сенека обращается к переосмыслению взгляда на мир и в духе стоиков, и в духе платоников; вместе с тем нельзя не видеть, что оба написанных в эту пору утешения – сначала к Гельвии, затем к Полибию, прежде всего задумывались автором как увещевания, а философское содержание и того и другого весьма условно. Политика в них явно доминирует. Сенека все еще не отказался играть в обществе определенную роль, хотя бы в качестве советчика. Какое место в системе его взглядов принадлежало стоицизму? Бесспорно, небольшое по сравнению с честолюбием и упорством человека, который жестоко страдал от того, что не мог поставить на службу Городу свою политическую прозорливость.
О том, чем занимался Сенека на протяжении пяти последних лет корсиканского изгнания, нам не известно ничего. Вот почему так велико искушение связать с этим периодом сочинение трагедий, по меньшей мере некоторых из них. Но это всего лишь искушение, поскольку у нас нет решительно никаких подтверждений этой гипотезы, если не считать того факта, что к концу ссылки Сенека написал по крайней мере одну эпиграмму и сообщал матери, что занимается «легким сочинительством». Наконец, есть и еще одно доказательство – от обратного: работа над трагедиями не требовала наличия библиотеки, тогда как для создания философских трактатов ему обязательно понадобилось бы большое количество книг.
Как бы то ни было, возвращение из ссылки оказалось отмечено новым трактатом, посвященным духовной проблеме, а именно соотношению созерцания и: действия. В книге «О краткости жизни» Сенека показал глубокое знание фундаментальных теорий не только стоицизма, но и эпикуреизма. Однако этот диалог ни в коем случае нельзя причислить к работам «технического» характера. Это произведение скорее литературное, нежели философское, и на его страницах Сенека лишь вскользь упоминает тезисы школы. Может быть, он подлаживался под Паулина, который слабо разбирался в тонкостях учения? Но ведь и Серен, к которому обращен трактат «О постоянстве мудреца», вряд ли обладал глубокой философской культурой, но несмотря на это в беседе с ним Сенека без колебаний прибегал к силлогизмам Стои. Если в диалоге, посвященном Паулину, философия пока занимала достаточно скромное место, то лишь потому, что в его авторе литератор – или «ритор» в лучшем смысле этого слова, то есть писатель, для которого важнее всего искусство убеждения, доминировал над философом.
Впрочем, нетрудно догадаться, что Сенека снова начал читать философские книги, относясь к этому чтению серьезнее, чем когда-либо прежде. Первый обращенный к Серену диалог («О спокойствии духа») содержит психологический анализ, многим обязанный теоретикам Стои, и подтверждение основополагающих принципов классического стоицизма, таких, как необходимость «служения» людям и умение противостоять ударам Фортуны. Более того, автор спорит с одним из последних стоиков – Афинодором, сыном Сандона. В то же время в диалоге явственно чувствуется влияние той науки, которой свободно владели все выученики школы Секстиев, пусть даже науки, успешнее усвоенной в части красноречия, чем в плане постижения диалектики, столь дорогой сердцу учителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145