Ясно, что она была написана с целью выставить дело русской колонизации, как вопиющую несправедливость, проявить рабскую ненависть к мусульманам и вместе с тем намекнуть этим последним, что с ними церемониться не будут, что у них отнимут землю, — и тем разжечь в мусульманской среде неудовольствие против русской власти. Я, конечно, счел долгом ответить в «Кавказе» на эту гнусность, что русская колонизация не посягнет на кровные туземные интересы, причем, зная местные цензурные нравы, употребил самые сдержанные выражения. Тем не менее, мой ответ был задержан цензурою на два дня и пропущен ею лишь после того, как редакция «Тифлисского листка» сама возразила на свою странную статью. Тогда я обратился уже с мотивированным заявлением в канцелярию главноначальствующего и не в пример прочим аналогичным случаям, армянствующий цензор был сменен, ибо чаша допущенных им гнусностей слишком наглядно переполнилась.
В мусульманских провинциях Закавказья то и дело поговаривают о выселении туземцев в Турцию и Персию, и частичное выселение происходит непрерывно. Вызывают его отчасти эмиссары из этих государств, сулящие мусульманам золотые горы, и несклонность воинственных азербайджанцев переходить к новым, менее кочевым и более мирным условиям жизни; но не менее виновата в этом и армянская интрига , систематически выталкивающая русскими служилыми руками мусульманское население с насиженных мест, чтобы заменить их пришлыми армянами; виновато, в итоге, и неудовлетворительное управление этими провинциями, недостаточно вдумчивое и добросовестное отношение к народу, который жаждет правды и был бы вернейшим слугою сильной, но справедливой власти.
Панисламизм может развиться лишь на почве народного неблагополучия и неудовольствия. Его воздействие не дошло до таких размеров, какими стараются стращать кавказскую власть армянские интриганы и их прислужники, он, несомненно, бродит в мусульманских районах Закавказья, где за последнее время замечается весьма характерное сближение между суннитами и шиитами . Такие сближения происходят лишь под влиянием общих неблагоприятных условий жизни , когда страдающие элементы ищут единения, забывая прежние разногласия и раздоры. Но нельзя отрицать, что панисламизм есть, тем не менее, химера , ибо расовые различия сильнее, чем единоверие. История Востока служит в том порукой.
Конечно, и химера может создать неприятные осложнения, вроде андижанской вспышки. Но лучшим средством каких бы то ни было осложнений и политических заболеваний всегда была и будет действенная, а не формальная только забота об истинном благе населения, во всеоружии полного знакомства с его бытом и миросозерцанием. Об этом прежде всего и необходимо позаботиться.
16. ГОРЦЫ ДАГЕСТАНА
Вопрос о Дагестане значительно сложнее. Он настолько сложен, что подробно говорить о нем следует лишь глубоко осведомленным специалистам. Разнообразие наречий, обособленность отдельных племенных общин, глубокие мистические тайники мюридизма, многовековое прошлое горских патриархальных республик, лишенных даже такой элементарной государственности, какая была в ханствах Закавказья, — все это начала, порождающие немало затруднений для русской власти в прошлом и грозящая таковыми в будущем.
Сравнительно недавняя долгая и по временам небезуспешная борьба с Россией дагестанским населением не забыта. Оно требует уважения к себе, потому что сознает свою силу, боевую и культурную. Лезгинские племена, населяющие Дагестан, обладают серьезными способностями и к сельскому хозяйству, и к торговле (особенно кази-кумухцы), и к прикладным художествам; их кустарные изделия издревле славятся во всей Передней Азии. К земле они прилагают столько вдумчивого труда, сколько русскому крестьянину и не снилось; они, например, прилепляют к голым скалам искусственные каменные площадки, наносят туда землю и разводят там огороды или мотыгой возделывают пашни.
К ратному делу они приспособились исторически, частью в силу природной склонности, частью под влиянием условий местности. Дагестан был недосягаемым орлиным гнездом, откуда удобно было совершать безнаказанные набеги. Отсутствие устойчивого порядка в соседних «государствах» открывало этим набегам обширное поле деятельности, а развитию мирных торгово-промышленных сношений, конечно, мало способствовало, и многие дарования дагестанских племен оставались без применения. Они мало применяются и теперь, за недостатком должной заботы об их культурном развитии.
Если человеку с сердцем симпатичны мусульмане-азербайджанцы, то жители Дагестана еще более вызывают сочувствие. В них много истинного благородства: мужество, верность слову, редкая прямота. Многие племена, например, считают убийство из засады позорным, и у них есть пословица, гласящая, что «врагу надо смотреть в глаза». Самый поверхностный взгляд на дагестанцев убеждает в том, что они — люди с достоинством. Разумеется, не все таковы: есть «воровские ущелья», т.е. племена, пользующиеся плохой репутацией в самом Дагестане. У покойного князя Н.3. Чавчавадзе, бывшего дагестанского военного губернатора, гостил однажды приятель с петербургскими взглядами на жизнь; к князю пришли в ту пору по разным делам представители нескольких «ущелий», или родовых союзов; одному из них, скромному оборванцу, князь подал руку, невзирая на огромную разницу положений, а другому, заносчивому джигиту в щегольской черкеске дал увесистую оплеуху; оба приема, к удивлению петербуржца, возымели благотворное действие, потому что были применены с тонким знанием местных людей и отношений…
В словах, отмеченных курсивом, заключается весь секрет разумного управления Дагестаном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84