— Прежде чем я успел сообразить, что к чему, — продолжал барон Корреа, — Рамон обхватил меня, и мы взлетели в воздух. Правда, крепко ударились о каменную стену, но все равно поднимались вверх. У неверных были арбалеты, но они не стали стрелять — ошеломленные, они лишь восторженно приветствовали отвагу Рамона. В то утро они сделали еще несколько попыток штурма, но вскоре их войско отступило.— А говорил ли тебе отец, — спросил Рамон, — что попросил меня жениться на нем, когда нас подняли в воздух в объятиях друг друга?— Замолчи, Рамон, — сказал барон Корреа.— Твой отец говорит о войне, как о каком-то приключении, — заметил Рамон. — А я лучше расскажу вам несколько настоящих историй о крестовых походах.С набитым ртом Рамон оживленно описал несколько сражений в Леванте. Мы с Андре восхищенно слушали, когда же магистр перешел к подробностям битвы, забросали его вопросами. Бернард продолжал произносить тосты, и мы то и дело поднимали кубки. Все, кроме Изабель. Она молчала, уйдя в себя.— Изабель, — обратился к ней Рамон, — судя по твоему виду, ваш дом посетил ангел смерти. Это путешествие принесет твоему брату и всей семье Корреа лишь славу. Могучая армия, которую собрал король Хайме, сломит дух сарацин. Через несколько лет мы отвоюем у них Иерусалим, и тогда я приглашу тебя и твоего отца помолиться вместе со мной у гроба Господня. Обещаю.Но слова Рамона не возымели должного действия — Изабель продолжала сидеть с каменным лицом. Рамон понял, что ему придется применить более энергичные меры, чтобы развеселить девушку. Он немного подумал, а потом захлопал в ладоши и сделал знак прислуге следовать его примеру. Двоим музыкантам он велел играть, и те забренчали на лютнях, сопровождая ритмичные хлопки веселой лирической мелодией. Когда музыканты разошлись, Рамон подошел к Изабель и подал ей руку. Она неохотно приняла ее, и Рамон со своей крестной дочерью пошел танцевать вокруг стола под веселые ритмы. Темп становился все быстрей, музыканты испытывали мастерство танцоров. Изабель двигалась так элегантно, что и гости, и слуги не могли отвести от нее глаз. Складки ее платья, сверкающие золотом и серебром, то обвивали ее ноги, то снова разлетались; но лицо девушки сохраняло замкнутое выражение.Однако, увлеченная музыкой, Изабель наконец позволила себе слегка улыбнуться, ее щеки зарделись. Рамон обрадованно закружил ее между рядами слуг.Когда танец окончился, Изабель грациозно присела.Рамон вернулся на свое место, по его лбу и щекам струился пот, и все же на лице его читался если не триумф, то по крайней мере облегчение.— Наполните кубки, друзья мои, — сказал он, еле переводя дух. — Сегодня вечером у нас будет праздник!Так оно и было.Изабель оставалась спокойной, но все-таки улыбалась, когда Рамон силился ее развеселить.Вечер прошел как в тумане. Сладкое вино согрело меня, тепло растеклось по моему телу до самых кончиков пальцев. Мысли путались в голове, и я все больше любил всех находившихся в этом зале.Не помню уже, сколько тостов было произнесено. За королеву-мать, за апостолов и всех их любовниц, за Иисуса, за Иосифа и Марию, за Самсона и Далилу, за Чингисхана, за Изабель и ее несказанную красоту. Автором последнего тоста был Роберто — то были первые слова, которые он произнес за весь вечер. Честно говоря, то были единственные слова, которые я вообще от него слышал.Рамон и барон Корреа были слишком пьяны, чтобы заметить подобное нарушение этикета. Я взглянул на Изабель: она смотрела прямо перед собой, делая вид, что не слышала комплимента.Я тоже провозгласил тост:— За Роберто. У него душа поэта, но он тщательно это скрывает.Поднимая кубок, я улыбнулся Изабель. Она тоже взглянула на меня, ее серые глаза негодующе вспыхнули, словно это я, а не Роберто позволил себе неуместную вольность.Несмотря на приятный вечер, в мою душу мало-помалу закралась грусть. Новости, привезенные Районом, означали, что вскоре мне придется покинуть семью Корреа. Я провел в их поместье почти три месяца, и все это время впервые со смерти Серхио на сердце у меня было легко. Одиночество замка Монкада, настойчивое, неумолимое, отступило, его ледяная тень больше не беспокоила меня по ночам, его боль больше не будила меня на рассвете.Я взглянул на Изабель, сидевшую справа: она разговаривала с братом. Я знал, что, возможно, больше никогда ее не увижу. Меня мучил вопрос, понимает ли она это. Мне нужно было срочно поговорить с ней наедине, как тогда, в саду, но мы были не одни.Однако царившее за ужином безудержное веселье создало некую атмосферу интимности. Я выбрал особенно бурный момент — дядюшка Рамон как раз стоял на столе, демонстрируя правильную позу для отражения удара меча, — и заговорил с девушкой.— Ты рада за меня и брата, Изабель? — спросил я.— Если ты найдешь то, что ищешь, Франциско, — отвечала она, — я буду рада.— Умоляю, скажи, что же я ищу? — попросил я. — Посреди этого вина и веселья я позабыл.— Призраков и демонов, Франциско. Ты сам так сказал.Изабель произнесла эти слова без горечи, но решительно. На том наш разговор и оборвался.Вскоре отец и дочь извинились и покинули нас. Изабель даже не взглянула на меня, выйдя из-за стола и направившись к лестнице под руку с отцом.Оставшиеся пили до тех пор, пока столовую не осветили первые блики рассвета. С бледной усталой улыбкой дядюшка Рамон объявил, что пора расходиться. Андре спал, положив голову на вытянутую руку. Из его открытого рта на покрытую пятнами парчу стекала слюна. Мы с Роберто поднялись по ступеням, поддерживая друг друга; дойдя до коридора, он пожелал мне спокойной ночи и упал лицом на каменный пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112