Нас окружили, но Рамон и его телохранители вели себя совершенно спокойно, словно встреча с убийцами на рыночной площади была для них самым обычным делом.— Как поживает Мирей? — спросил дядюшка Рамон.— О, отлично, — ответил сеньор Манзелла, покручивая усы. — Вышла замуж за того самого неотесанного немца. Такая красота пропала зря. Теперь у нее шестеро детей. Мерзкие щенки, один другого хуже.Рамон покачал головой, словно говоря: «Какая жалость!» — и сочувственно вздохнул.Когда итальянцы придвинулись к нам почти вплотную, Рамон и его охранники обнажили мечи, мгновение поколебались и ринулись все в одну сторону. Мы с Андре последовали за ними.Поднялась такая суматоха, что в ней трудно было что-либо разобрать. Пронзительно кричали удирающие цыплята, переворачивались лотки с фруктами. Когда все улеглось, двое итальянцев лежали мертвые посреди раздавленных фруктов и заморских материй. Остальные шестеро, включая почтенного Манзеллу, бежали прочь от базарной площади: один придерживал раненую руку, другой прихрамывал.— Передайте поклон Мирей! — крикнул им вслед Рамон. И тихо, едва слышно добавил: — Славная девушка.Он доел инжир, который все еще держал в руке, и мы вернулись в крепость.К сожалению, когда дядюшка Рамон явился с визитом в поместье Корреа, там не оказалось для него инжира. Отец Андре не ожидал увидеть своего бывшего соратника — иначе послал бы за самым лучшим инжиром в Гренаду. Рамон являлся знатоком и большим ценителем этого лакомства.
* * *
Возвращаясь к тому моменту, как дядюшка Рамон появился в замке… Я еще не пришел в себя после неприятного знакомства и потирал шею, когда с верхней ступени лестницы Рамона окликнул барон Корреа: видимо, он услышал нашу возню. Барон сбежал вниз, перепрыгивая сразу через две ступени, и воскликнул:— Рамон, сдается мне, ты потерял волосы на одном из полей сражений!— Неужто прошло столько времени? — улыбнулся Рамон.Они расцеловались, причем несколько раз, внимательно вглядываясь друг в друга, словно высматривая печать, которую минувшее время наложило на их лица.— Мы с твоим отцом сражались вместе в Южной Испании против неверных, — сказал Рамон, обращаясь к Андре. — Его меч не раз спасал мне жизнь!— Подойди, дочка, — велел барон Корреа Изабель, показавшейся в другом конце коридора, — и поздоровайся со своим крестным отцом, крестным обоих моих детей. Более преданного друга трудно найти.Изабель выглянула из-за перил лестницы и опасливо подошла поцеловать Рамона.— В последний раз я видел тебя, когда ты была вот такой, Изабель, — сказал Рамон, показывая на свой пояс. — Ты превратилась в элегантную молодую даму, вся в мать.Изабель сделала реверанс, но промолчала. Она понимала, что приезд Рамона означает скорое расставание с братом и со мной, и не хотела притворяться, что рада этому, какие бы теплые чувства ни связывали Рамона и ее отца.Ужин в тот вечер проходил в главном зале, это было настоящее пиршество. Длинные вереницы слуг сновали из кухни и обратно со всевозможными блюдами — рыбой, бараниной, овощным супом, олениной под острым соусом из трав, измельченных в порошок и перемешанных с вином, имбирем, гвоздикой и корицей. Этот олень набрел на наш охотничий отряд накануне днем.Дядюшка Рамон и барон Корреа сидели по разные концы стола, друг против друга. Изабель расположилась слева от отца, рядом со мной. Бернард и Роберто, телохранители Района, устроились слева и справа от него и отталкивали слуг, пытавшихся приблизиться к магистру. В конце концов слуги сдались и попросили меня передавать ему еду.Барон Корреа велел Андре спуститься в подвал и принести ящик вина, привезенного из Франции. Когда Андре вернулся и наши кубки были наполнены, Рамон окинул стол быстрым взглядом.— За сына короля, незаконнорожденного Фернандо Санчеса! — крикнул он, опрокинул свой кубок одним залпом и с грохотом поставил на стол.За стуком кубка о толстое дерево мгновенно последовали еще два: это опустошили свои кубки телохранители Рамона, Бернард и Роберто. Кубок Роберто разлетелся вдребезги, но никто из троих, кажется, этого не заметил. Изабель поднялась с места и велела слугам убрать беспорядок и заменить посуду. Рамон вытер рукавом струйку красного вина, стекавшую с подбородка.— Я получил депешу от короля, — сказал он. — Старик наконец-то решил сойти с трона — и вдруг увидел, что в мире не все ладно.Барон Корреа подался вперед и заговорил так громко, что его голос разнесся по всей обеденной зале. Даже собаки повернули головы, оторвавшись от созерцания еды на столе, и смущенно взглянули на хозяина.— Рамон, тебе нужно внимательнее следить за своим языком. У тебя достаточно врагов, и мы не хотим, чтобы до короля дошли ложные слухи о том, что в нашем доме к нему проявили неуважение.Барон Корреа подал знак слугам и хмуро посмотрел на Рамона. Слуги, в свою очередь, склонили головы, делая вид, что не слышали красочных замечаний Рамона и реплика своего хозяина.— Будь спокоен, — заверил Рамон, — король — мой личный друг. Я люблю его, как родного отца. У него много замечательных качеств. Однако он бывает ленив, как двадцатилетний мерин. Заявляю это со всей сыновней любовью.Рамон снова поднял кубок, только что наполненный слугой, и произнес тост:— За короля и всех его детей, кто бы они ни были!Бернард и Роберто подняли свои кубки, и трое мужчин снова выпили под пристальными взглядами семьи Корреа и слуг. Барон воздел руки к небу и велел одному из слуг принести еще вина из погреба.— Захват Антиохии неверными произвел на короля сильное впечатление, — продолжал Рамон. — Говорят, сарацины убили всех христиан в городе, которых нельзя было продать или обменять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112