Поэтому диалога у нас с Инной не выйдет.— Поля, тебе не интересно?— Прости, Инна, я отвлеклась.— Вам бы познакомиться. Ты, наверное, это мифом считаешь, а зря. У нее был любимый человек, очень богатый. Она его не привораживала, им для себя ничего нельзя. Он сам аппетит и сон потерял. Но ведь магия делится на черную и белую.Точно. И маги делятся на вечных детей-выдумщиков, шизофреников и мошенников. Последние — самые симпатичные.— Однажды моя белая подруга вернулась домой в неурочный час и застала его с другой женщиной. Ее будто обожгло: черная гадина, посланная через слабого мужчину уничтожить чистоту. Она подумала: «Бог да восстановит справедливость». И покинула его. Ей опять встретился человек, но она тосковала по первому возлюбленному. Ее тоска растревожила Вселенную, привела в движение петли спирали эволюции…— Петли чего?— Спирали эволюции. И тут второй мужчина высмеял ее дар. Чувствуешь? Они были парой с той разлучницей.Я чувствовала потребность в квалифицированной медицинской помощи посредством изоляции от разошедшейся Инны. А ее было не остановить:— Она снова кротко подумала: «Бог да восстановит справедливость». А вскоре черные женщина и мужчина умерли.Полина, только молчи. Подруги живут душа в душу. Одна сочиняет и разыгрывает ужастики, другая внимает и сопереживает. Они обе недоразвиты — культурно, морально, эмоционально, духовно, религиозно. Они никогда не были счастливы и испытывают болезненную потребность в чудесах. И они уже задумывались о смерти. Это чудовищная реакция поверивших в свою конечность людей. Они свыкнутся. С возрастом начнут иссякать гормоны и нервные клетки, уменьшится приток крови к мозгу. Им станет легче.— Поля?— Инна, это потрясающая история. Позволь мне перетрястись наедине с собой.— Ой, как на тебя подействовало. Ладно, я пойду.Когда за Инной закрылась дверь, я самозабвенно исполнила романс про хризантемы, на разные голоса повыла строчку из детской страшилки: «Отдайте эту синюю перчатку», и наконец, выкрикнув общеизвестную приворотную формулу: «Банька моя, я твой тазик», схватила кошелек и выскочила из комнаты. Дедуля, плотник, надеюсь, ты пунктуален. Мне просто необходимо срочно что-нибудь купить.
Меня нельзя испытывать на прочность слишком настойчиво. Потому что, когда нажим ослабевает, я проявляю склонность к экстравагантным поступкам. Вот и теперь, раздвинув зевак и сварливо сообщив им: «Еще в двенадцать дня договаривались с мастером», — я кивнула на старикову тачку с обработанными корягами и выговорила ахинею:— Беру все для музея народного творчества.Дед прослезился и попытался премировать меня набором бесплатных сучков. Но я осталась непреклонной и расплатилась сполна.— Молодые люди, три экспоната на троих унесете? — спросила я то ли любопытствующих, то ли присматривающих за дедом лжестроителей.Они взяли приобретения и доставили в мой номер.— Благодарю вас.— А поцеловать? — распоясался самый мелкий и косолапый возле моей двери.— Я похожа на корову из анекдота? Вы на ветеринара мало смахиваете.Их не стало.До ужина я провалялась на полу, гладя свои сокровища. Пепельницу окружили кикиморы. Одна спустила в нее босые тонкие ножки, другая прилегла на бок и подмигивала, а третья спряталась за высокий край и грозила курильщикам узловатым пальцем. Улыбчивый лесовик нес на толстой, в складочках жира спине луну — спертый из сторожки матовый плафон с лампочкой внутри. А в космах некоего сурового, но хитрого создания запутались круглые зеркальца. Такие давным-давно вкладывали в каждую женскую сумочку, и я неделями образцово себя вела, чтобы завладеть набором — кошелек и зеркало. Моя мама часто меняла аксессуары. Сволочи, воры и убийцы, да вы же мизинца старика не стоите. Да от этих корней и после гибели проку больше, чем от вас при жизни. Да я не знаю, что делать… В дверь заколотили ногами. Я распахнула ее настежь и увидела Пашу.— Вечер добрый, сестренка. Я тебе покушать организовал.— Шеф-повар?— Не повар, но шеф. Ты ужин-то похерила со своими корягами.Дура я. Пашины ребята не в состоянии оценить коряжий порыв, и мое отсутствие в столовой их предводителя насторожило.— Спасибо, братишка, заходи.Я усадила его на линолеум. Ткнула в первый попавшийся деревянный выступ:— Паша, ты сообразительный, у тебя есть вкус. Это нос или бровь?Через пятнадцать минут он пополз к выходу. Я поймала его за ботинок с целью продолжить идентификацию коряг с Аристотелем, королем Георгом Пятым и Гитлером.— Поля, дед не просыхает, он тебе мозги запудрил, чтобы толкнуть эти ветки и надраться. Поля, я сейчас за Валериком сгоняю, он парень начитанный, сразу всех признает.— Пусть твой Валерик ко мне не приближается.— Я передам.Вот и Паши не стало. Какие они метеористые. Я составила деревянные скульптуры на стол и — гулять так гулять — навестила старика в сторожке. Разумеется, в окно посмотрела. Он что-то строгал несуразным, обмотанным изолентой ножом. Бутылка водки напротив была пуста всего на четверть.Я вернулась к санаторию, обогнула его и перепрыгнула за ограду на чужую землю. Безумная, согласна, идея по звуку найти родник вела меня. Было уже темно, и вода напевала себе колыбельную. Все стремящееся к покою музыкально. От избушки над ключом были четко видны электрические ориентиры санатория «Березовая роща». Как он мне надоел. И в нем обитала совершенно средневековая Инна.Я покурила, подумала обо всем и ни о чем и вынуждена была признать, что днем мне здесь было лучше. Октябрьская листва — постель неуютная. Предстояло подниматься, брести на свет, укладываться спать. Если удастся. А удастся ли, если, например, при входе на вас потянуло сквозняком, хотя балкон вы заперли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73