Мне стало стыдно, будто он раздел меня и обнаружил не то белье. А на кого злиться? Либо всегда будь готова показать супербельишко, либо научись чувствовать себя неотразимой в любом. Первое дорого, второе глупо. Остается третье: не зевать, когда обнажают и тело, и душу. Отличный полковник мне попался, не расслабишься.
— Это он убил компаньонов?
— Твой любимый Балков думает, что он.
— А ничей ты?
— Так уж и ничей?
Говоря это, он встал с дивана, опершись на мои колени. Ну почему я вечно пролетаю с чулками и мини-юбкой и напяливаю брюки? Измайлов вздохнул и пересел в кресло напротив.
— Отчего это мы больше не сидим рядом?
— Оттого, что порознь спокойнее.
— Не поняла.
— Все ты поняла. Мне здесь удобнее включать магнитофон.
— Музыкой будем наслаждаться?
— Полина, я хочу…
Голос хриплый, щеки бледные, на «хочу» споткнулся и замялся. Честное слово, не прикрывай он так явно веками взгляд, я бы возликовала. Не старайся, милый, на сей раз не объегоришь.
— Врубить Чайковского на полную громкость — предел твоих желаний.
— Ты невыносима.
— Еще как выносима. Более того, удобна своей нетребовательностью, пока нечего требовать.
— Учел. Но я хочу, чтобы ты послушала рассказ Ивнева. Там есть кое-что, касающееся известных тебе событий. Только одна просьба: будь сдержанной, что бы он ни нес.
Похоже, прослушивание предстояло трудное. Надо как-то реагировать на предупреждение? А вдруг Измайлов играет со мной? Это не полунамеки на грядущий секс, не изучение приблудившейся юродивой, это угроза. Однако я не из пугливых, полковник. Я храбрилась, но и предположить не могла, что наплел про меня Слава Ивнев.
Он сразу заявил, что никого не убивал. А дальше понеслось. Полина в открытую соблазняла Виктора, предлагая сделать из его однокомнатной и своей двухкомнатной приличную квартиру. Нет, Вера и Нора ни сном ни духом, потому что Полина притворяется клинической идиоткой, являясь на деле опытной кровожадной хищницей. Страдалец Витек не чаял отвязаться от липучки. С Верой чуть ли не у нее на глазах трахался, чтобы отстала. Бесполезно. Она его зазывала к себе и заставляла часами развлекать ее сына.
— И зачем ей это понадобилось?
Я различила неприязненный голос Балкова и прослезилась от благодарности.
— Маньячка, любила, — пояснил Слава.
— Сергей, — последовал оклик Измайлова.
Видимо, Балков подчинился, потому что после паузы Слава продолжил, сбавив тон. Он-де сам свечку не держал, но Виктор жаловался постоянно. Поговаривал о смене квартиры. Тут уж и Измайлов не выдержал:
— Вы начали с интимных подробностей жизни Артемьева, Ивнев. А я просил вас вводить нас в курс дела по порядку.
— Просто брат твердил, что Полина ревнива и может его пришибить.
— И что же так подогрело ее патологическую ревность?
— Он собирался признаться ей, что решил расписаться с Верой и сделать себе двухуровневую фатеру, им же только потолок пробить. Верка хоть и базарная баба, зато без хвоста. Вдруг Витек признался Полине?
— Кузен-то, пожалуй, зациклся на расширении, — вступил Балков.
— Почему нет, если женщины с жилплощадью на шее виснут?
— Ивнев, — вдруг сказал кто-то устало и медленно, — ты чем питаешься? Сам обдристался по уши, и еще в тебе осталось навалом?
Я вытянулась в струнку, пытаясь угадать говорившего. Нет, не угадать, а поверить, что это Борис Юрьев. Он же продолжал:
— Я приму на веру все, что угодно. Но не бросающуюся на задохлика Артемьева разведенную по собственной инициативе Полину.
— А что, только замужние и покинутые бросаются на мужиков?
— Нет, но я тебе фамилию мужа скажу, — ласково посулил Борис.
«Не надо», — хотелось завопить мне. Но Юрьев фамилию произнес. Раздался мужской присвист. Тишина.
— Это Витек все врал, — убежденно, почти фанатично затараторил Слава. — Он такой был, если что-то в руки сразу не плыло, мог и присочинить. Ой, а не ее муженек его заказал?
— Пачкаться бы не стал, — отрубил Борис.
— Тогда я сначала начну, — откашлялся Ивнев.
— Резани правду-матку, — благословил его Юрьев.
— Выключи, пожалуйста, — попросила я Измайлова.
Он щелкнул клавишей.
— Я не преследовала Виктора, все было наоборот.
— Не переживай, — участливо посоветовал Измайлов. — Ты еще не привыкла к тому, что тебя выдумывают такой, какая ты выгодна? И веришь в умение мужиков благородно сносить отказы во взаимности? Я собирался лишить тебя удовольствия прослушивания этой части. Но тебе действительно пора взрослеть.
— Но Виктор и Слава — не Анна Ивановна, они современные люди!
— Смешная ты, Поленька.
— Я обязана была отчитаться, с кем жила раньше? Я должна поклясться, что не имела отношения к делам мужа?
— Нет и нет.
— Кто-нибудь после откровений о прошлом осмелится ко мне прикоснуться?
— Найдется смельчак, не все боятся фамилий.
— Ты знал?
— Нет, это был козырь Бориса.
— Ты меня презираешь?
— Восхищаюсь. Уйти от таких деньжищ.
— Лжешь?
— Не привык.
— Измайлов, полковнику милиции нельзя с женщиной…
— Женщине, полковнику милиции, не стоило бы. Продолжим?
Продолжим. Как я продолжаю всякий раз, добравшись до конца.
И вновь зазвучал голос Славы Ивнева. Они, трое сокурсников, поддались очарованию задумки Коли Муравьева о собственном деле. Скинулись, оформились, вгрызлись в работу. Как часто бывает, генератор идеи оказался самым бедным. Далее по возрастающей поднимались Виктор, Петр и Слава. Через полгода вылезло наружу, что Петру Коростылеву и Коле Муравьеву сухомятка рутинного труда противопоказана, и они запивают его водкой. К ним съезжались толпы заказчиков, чтобы за российскую бутылку сорокаградусной получить то, что стоило нескольких ящиков импортного спиртного, если уж измерять цену в поллитровках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39