Я перевел взгляд на следующую записку.
НУ ТЫ СТЕРВА! ЗАТКНИ ПАСТЬ А ТО ПАЖАЛЕИШ.
По части грамотности автор был верен себе, но явно терял терпение.
Эммелин проследила за моим взглядом.
– Вторая! Я написала еще парочку писем, вот тогда мне и подбросили эту записку. Вы, конечно, читали мои письма? Я предлагала мэру собрать общегородской митинг. Ну, вы-то меня понимаете! Убийца не должен гулять на свободе. Мы же все в опасности! – Она снова прошлась ладонью по волосам. – Кошмар, кошмар! Я боюсь выпускать своих кисок во двор! Боже упаси! Ни за что, пока этот… этот психопат на свободе!
Сочувственная мина далась мне с трудом. Эммелин округлила глаза.
– Двенадцать кисок – и за всеми приходится убирать. Вы можете себе представить, каково это – поменять двенадцать подстилочек для кошачьего туалета?
Я отрицательно мотнул головой. В самом деле, откуда мне знать? Не знаю и знать не хочу. Более того, столкнись я с такой проблемой, вышвырнул бы всю кошачью братию на улицу – и дело с концом.
– Мда-а… Задача не из легких, – не слишком убедительно протянул я и быстренько вернулся к запискам. Их было еще три, одна другой страшнее. Последняя оказалась самой короткой, но далеко не самой приятной.
ТВАЯ СЛЕДОМ.
Я прочел строчку дважды. Затем еще раз. Краткость, как известно, сестра таланта, но сокращать до такой степени, вопреки смыслу!.. Ну что это, скажите на милость, означает – «твоя следом»? Твоя очередь? Или же, может, речь об одной из кошек Эммелин?
Вот чему нас не учат на уроках языка и литературы – как выражать свои угрозы, чтобы намеченная жертва точно знала, чего ей от тебя ждать!
Но Эммелин, похоже, перебрала все туманные варианты последней записки и пришла к неутешительному выводу.
Чавкнув пару раз жвачкой, она безапелляционным тоном заявила:
– Клянусь вам, мистер Блевинс, если кто-нибудь посмеет тронуть моего Пушка или Овечку… или Чернушку… или Жозефину… или…
– И когда вы получили последнюю записку? – прервал ее я. Сам знаю, что перебивать невежливо и что воспитанные люди так не поступают. Но поймите же и вы меня. Список кошачьих квартирантов миссис Эммелин Джонстон составил бы конкуренцию городскому телефонному справочнику.
– Буквально позавчера! Сразу после выхода «Газетт». Я показала записку шерифу, так вы знаете, что он мне заявил?!
Представить ответ Верджила мне было несложно.
– Шериф заявил, что, пока преступление не совершено, он, видите ли, ничего не может предпринять! – Эммелин безостановочно терзала челюстями жвачку, но негодование прорывалось даже сквозь причмокивания. – Подумать только! Этот идиот будет сидеть сложа руки и ждать, когда кто-нибудь из моих прелестных кисок превратится в… в… в собачьи консервы.
Судя по всему, оскорбления страшнее в арсенале Эммелин не нашлось.
В свой следующий вопрос я вложил максимум терпения и такта.
– Вам ведь начали угрожать уже после первого письма в газету. Так почему же вы не перестали писать?
А что? По-моему, вполне резонное решение. Эммелин уставилась на меня как на полоумного.
– Этого еще не хватало! Чтобы я позволила какому-то маньяку мной командовать?! – От возмущения она подпрыгнула в кресле и снова принялась лихорадочно приглаживать конструкцию на голове. – Не бывать этому! Да он просто-напросто не знает, с кем имеет дело. Ишь ты, решил заткнуть мне рот своими дурацкими угрозами. Со мной этот номер не пройдет!
У меня возникло сильное подозрение, что автор записок пришел точно к такому же выводу.
– И вообще… Письма-то я пишу уже семь месяцев, с самого дня убийства, и за все время получила только пять записок с дебильными угрозами. Этим меня не остановить!
Вот вам и еще один вывод, до которого мог додуматься даже такой дебильный писака. Откровенно говоря, я начал беспокоиться за Эммелин. Пожалуй, угроза-то над ней нависла серьезная.
– Как вы получали записки? По почте или…
Коротко кивнув, Эммелин выудила из сумочки кучу смятых конвертов и торжествующе швырнула на стол.
– По почте! На всех до единого штамп почтового отделения Пиджин-Форка! – И смачно чавкнула жвачкой. Мол, точка, и все туг.
Та-ак… Судя по ликующему блеску глаз неугомонной Эммелин, она решила, что в деле Терли сделан громадный прорыв. Я бы так не сказал. Ясно, что автор записок живет в Пиджин-Форке. Невелико открытие. Иначе и быть не могло. Как бы этот самый автор, не будучи местным жителем, узнал про письма редактору? Популярность «Пиджин-Форк газетт» не выходит за пределы самого Пиджин-Форка.
Тем не менее я тоже глубокомысленно кивнул и сделал вид, будто новость произвела на меня сильнейшее впечатление.
К несчастью, если что на меня и произвело впечатление, так отнюдь не детективные успехи Эммелин, а плачевное состояние самих записок и конвертов.
– Вы еще кому-нибудь показывали письма с угрозами?
Эммелин энергично закивала.
– А как же. Во-первых, конечно, шерифу. Да я вам уже говорила. Он выставил меня за дверь. Детская шалость, мол! – Эммелин возмущенно фыркнула. Чавкнула. Пригладила волосы. – А уж после этого я всем показывала – и своим подружкам из «Союза женщин Пиджин-Форка», и приятельницам в библиотеке, и еще в магазине всем знакомым, и…
– Все, все, достаточно!
Чего уж там. Картина и так ясна. Проще отыскать тех, кто еще не оставил отпечатков пальцев на этих листах бумаги.
Эммелин, должно быть, уловила неодобрение в моем тоне.
– Я же хотела, чтобы все в городе знали об угрозах этого маньяка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67