Генерал Запечный задумчиво посмотрел на вытянувшегося перед ним в струнку Пашу Зюзина.
Рука опального «гиббона» висела на перевязи, а на украшенном синяком лице была написана скромность героя, сознающего все величие своего подвига, но предпочитающего оставаться в тени.
— Расскажу-ка я тебе, Паш, одну очень мудрую притчу, — с расстановкой произнес генерал. — Притча эта о нас, сотрудниках дорожной милиции.
Лицо майора изобразило всепоглощающее внимание.
— Сидит в машине сотрудник ГИБДД, от скуки мух щелкает резинкой от трусов, — неторопливо начал Запечный. — Вдруг видит он — залетела в салон диковинная такая муха — золотая вся, даже крылья — и то золотые.
Прицелился инспектор резинкой в странную муху, а та и говорит ему человеческим голосом:
«Отпусти меня, служивый, любые три желания твои исполню…»
Подумал сотрудник ГИБДД и заявляет:
«Роллс-Ройс» хочу белый!"
Глядь — едет он по шоссе в роскошной тачке с баром и телевизором.
«Жену, — говорит, — хочу раскрасавицу». Смотрит — а рядом с ним на сиденье красотка сидит — загляденье.
Пора третье, последнее желание загадывать. «Хочу, — говорит, — такую работу, чтобы ничего не делать, а деньги получать».
Бах! И снова сидит наш инспектор в машине, от скуки мух резинкой от трусов щелкает.
Понял, дубовая твоя голова, в чем смысл этой притчи?
— Понял, как не понять, — вздохнул Зюзин. — Такой лафы, как у нас, во всем мире не сыщешь.
— Так и держись за эту лафу, мать твою «шестисотым» «Мерседесом»! — неожиданно вспылив, рявкнул Запечный. — Чудом тебя, засранца, на работе восстановили, а чудеса, имей в виду, два раза не повторяются! Еще раз напьешься или что учудишь…
— Знаю, — смиренно произнес Паша. — Вы уже говорили. Вылечу из ГИБДД, как пробка из задницы.
— Значит, ты понял?
— Так точно, товарищ генерал!
— Вот и отлично, — смягчился лицом Запечный и вынул из кармана кителя плоскую золоченую фляжку.
Сердце Зюзина дрогнуло, когда упругая янтарная струя сверкающим водопадом разбилась о дно граненого стакана.
— Бери, — кивнул на стакан генерал и наполнил второй для себя.
Понюхав золотистый напиток, майор поднял на начальника озадаченный взгляд.
— Так ведь это же коньяк!
— Ясно, что не чай! — ухмыльнулся генерал. — Чаем возвращение на работу не обмывают.
— Но… ведь вы сами сказали, чтобы больше ни капли… Так пить или не пить?
— Пить или не пить? Вот в чем вопрос! — торжественно продекламировал Запечный. — Это уж тебе, Паша, решать.
— Эх, была не была! — отчаянно махнул рукой Зюзин и поднял стакан.
— За ГИБДД! — воскликнул генерал.
— За ГИБДД! — поддержал тост майор.
* * *
Закончивший службу игумен Прокопий взглянул на аналой и нахмурился. Помимо псалтыря, креста и других вещей, используемых им во время богослужения, на подставке лежала небольшая коробка, завернутая в золотистую подарочную бумагу. На приклеенной к бумаге прозрачным скотчем карточке было напечатано всего два слова: «Игумену Прокопию».
«Надеюсь, там не бомба», — подумал священнослужитель, взвешивая подарок на ладони.
Сердце его неожиданно сжалось от странного предчувствия.
Решив пренебречь мерами безопасности, игумен торопливо сорвал бумагу и, затаив дыхание, снял картонную крышку.
Отблески свечей рассыпались по золоту оправы, заиграли на округлых боках драгоценных смарагдов.
Потемневшие от времени зубы великомученика Евфимия возвышались над драгоценной оправой, как остовы старых, источенных ветром и водой известковых гор.
— Воистину, нет предела всемогуществу господа! — благолепно склонил голову Прокопий.
«Господа или Психоза?» — мелькнула в голове игумена крамольная мысль.
— Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя яко на небеси и на земли, — тихо бормотал слова молитвы бывший майор КГБ Бронислав Семенович Чумаков.
На его губах играла легкая улыбка.
* * *
— Ну, надо же, все та же срань! — взглянув на родные пенаты из окна будки поста ГИБДД, восстановленный в рядах славной дорожной полиции майор Зюзин сморщился, как от зубной боли.
Пронизывающий до костей ветер, как и в начале этой истории, с маниакальным упорством продолжал гнать вдоль сумрачного полотна шоссе мелкий колючий снег, смешанный с дождем.
— А ты чего ждал? — пожал плечами сержант Швырко. — Осень. Тут тебе Россия, а не Гондурас. Родина, мать ее так.
— Лучше колымить на Гондурасе, чем гондурасить на Колыме, — задумчиво произнес майор.
— Родина! Еду я на родину! Пусть кричат: «Уродина!» А она нам нравится, Хоть и не красавица… — запел сержант Курочкин.
Майору безумно хотелось выпить.
— Эх, выпить бы, — словно прочитав мысли начальника, мечтательно вздохнул сержант Швырко.
— Может, чайку? — предложил сержант Курочкин и, не дожидаясь ответа, воткнул в розетку вилку электрочайника.
Зюзин и Швырко с глубокой тоской наблюдали за ним.
— Чай — не водка, много не выпьешь! — снова вздохнул сержант Швырко и покосился на майора.
— Не трави душу, — страдальчески поморщился Зюзин. — Больше вы меня с пути праведного не собьете. И так чудом на работе восстановили.
— Так ведь мы не предлагаем оргии тут устраивать, — пожал плечами сержант Курочкин. — Примем тихонько по стаканчику для сугрева души и тела, лавровым листиком заедим, чтобы запаха не было — и все. Даже если проверка нагрянет, никто ничего не заметит.
— Нет, — Паша решительно покачал головой. — Заглохни, змей-искуситель! Один раз я уже вас послушался — сами знаете, что из этого вышло. Больше никаких нарушений дисциплины на службе. Сухой закон — и точка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53