Мы круто остановились: – Кто это поет?Смотритель тюрьмы сокрушенно покачал головой.– Пропащий человек, – сказал он. – Работать не хочет. Упорно отказывается крутить колесо. Как я ни бился, все впустую. Вот и пришлось посадить его в одиночку. Он уверяет, что ему там очень хорошо, и, кажется, не врет – целыми днями валяется на полу и горланит комические куплеты.Стоит ли добавлять, что сердце не обмануло нас и что исполнитель комических куплетов был не кто иной, как наш столь желанный друг, кучер красного кэба?С тех пор он исчез из поля нашего зрения, но – судя по некоторым характерным признакам – мы сильно подозреваем, что сия благородная личность приходилась дальней родней одному конюху, тому самому, которого нам довелось однажды наблюдать, когда мы шли мимо вверенной его попечению извозчичьей биржи; не трогаясь с места, он прехладнокровно следил за тем, как рослый мужчина, пыхтя и отдуваясь, втискивался в кэб, по едва тот уселся, конюх (по обычаю своих собратьев) кинулся к нему со всех ног и, приложив два пальца к шляпе, потребовал «монету для конюха». Однако седок оказался не из щедрых и очень сердито спросил: «Деньги? За что? За то, что вы пришли поглядеть на меня? Так, что ли?» – «А как же, сэр, – ухмыляясь во весь рот, ответил конюх, – разве это не стоит двух пенсов?»Впоследствии он достиг видного положения в обществе; и так как нам кое-что известно о его жизни и мы уже не раз намеревались поделиться нашими сведениями, то. пожалуй, сейчас самое время это сделать.Итак, мистер Уильям Баркер – ибо таково было имя сего джентльмена – родился… впрочем, зачем сообщать о том, где и когда родился мистер Уильям Баркер? Зачем ворошить приходские книги или пытаться проникнуть в сокровенные тайны родильных приютов? Факт тот. что мистер Баркер родился, иначе его не было бы на свете. Есть сын, значит был и отец. Есть следствие, значит была и причина. Мы считаем, что этих сведений вполне достаточно, чтобы удовлетворить самое ненасытное любопытство – даже последняя жена Синей Бороды не потребовала бы большего; а если это и не так, то мы, к сожалению. лишены возможности что-либо добавить к вышесказанному. Можно ли упрекнуть нас в отступлении, хотя бы малейшем, от парламентской практики? Ни в коем случае.Сожалеем мы и о том, что не можем указать точно, когда и путем каких манипуляций имя этого джентльмена – Уильям Баркер – превратилось в «Билл Буркер». Мы знаем только, что мистер Баркер достиг высокого положения и заслужил добрую славу на том поприще, которому посвятил свои силы, и что коллеги величали его либо дружеским «Билл Буркер», либо лестным прозвищем «Билл-Зараза»: эта игривая и меткая кличка как нельзя лучше определяла незаурядный талант мистера Баркера отравлять жизнь и портить кровь тем подданным ее величества, которых перевозят с места на место посредством омнибусов. О ранних годах мистера Баркера мало что известно, и даже эти скудные сведения весьма сомнительны и недостоверны. Видимо, подобно многим другим гениям, это была натура беспокойная, мятущаяся, обуреваемая жаждой портера и приверженная всему, что есть на свете непостоянного и зыбкого. Ни прилежное гудение детских голосов в бесплатной приходской школе, ни отдых под сумрачным кровом тюрьмы графства не оказали влияния на непоседливый нрав мистера Баркера. Ничто не могло обуздать его неуемного пристрастия к разнообразию и переменам; никакие кары не могли сломить его прирожденную отвагу.Если за мистером Баркером в молодости и водился грех, то грех, так сказать, привлекательный, а именно любовь; любовь в самом широком смысле слова – любовь к прекрасному полу, к спиртным напиткам и к содержимому карманов. Это было бескорыстное чувство; мистер Баркер не замыкался в самодовольной привязанности только к своему собственному имуществу, как это делают большинство смертных. Нет, им двигало более возвышенное стремление – некая всеобъемлющая идея, и любовь его с не меньшей силой распространялась и на чужую собственность.Такое великодушие не может не вызвать горячего участия. Но горестно сознавать, что оно не получает надлежащего признания. Полицейский участок на Боу-стрит, тюрьмы Ньюгет и Милбэнк – плохая награда за любвеобилие, столь ярко проявившееся в неодолимой тяге мистера Баркера ко всему, созданному на земле. Так думал и сам мистер Баркер. После затянувшихся переговоров между ним и высшими судебными властями он с согласия и за счет правительства покинул неблагодарную отчизну, бросил якорь в далеком краю, и там, подобно Цинциннату …подавно Цинциннату… – Цинциннат (род. ок. 519 г. до н.э) – римский политический деятель; по преданию, скромно жил в деревне, сам обрабатывал землю. Дважды был избран диктатором, но, сложив с себя обязанности диктатора, возвращался в деревню.

, расчищал и возделывал землю; в этом мирном труде предусмотренные семь лет промелькнули почти незаметно.У нас нет сведений о том, настаивало ли британское правительство, по истечении этого срока, чтобы мистер Баркер возвратился в Англию, или только не требовало его пребывания за ее рубежами. Однако мы склонны считать второе предположение более вероятным, ибо по приезде он не занял высокого поста, а удовольствовался должностью помощника конюха при извозчичьей бирже на углу Хэймаркет. Именно здесь, сидя на поставленных у края панели бочках, где хранилась вода для лошадей, – причем грудь его украшала медная бляха с номером, прицепленная к надетой на шею массивной цепи, а щиколотки были преоригинально обернуты соломой, – именно здесь он, очевидно, досконально изучил человеческую природу и приобрел тот богатый опыт, который столь ощутимо сказался в его дальнейшей деятельности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65