ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Некоторые – не очень-то высокопоставленные, всякие разносчицы и торговки фруктами – хлопали сморщенными руками и кричали старчески-пискливыми или пронзительными голосами: «Ура, милорд!» Старушки махали, кто рукой, кто платком, веером или зонтиком, а в домах распахивались окна, и те, кто высовывался, звали всех остальных посмотреть на милорда. Все эти знаки почтения лорд Гордон принимал с глубочайшей серьезностью и признательностью, кланяясь в ответ очень низко и так часто, что голова его почти все время оставалась непокрытой, и, проезжая, поднимал глаза к окнам с видом человека, который совершает торжественный въезд и хочет показать, что он ничуть не возгордился.
Так их кортеж проследовал (к величайшему неудовольствию Джона Груби) по всему Уайтчеплу, по Лиденхолл-стрит и Чипсайду до «Погоста св. Павла». Так их кортеж проследовал… по всему Уайтчеплу, по Лиденхолл-стрит и Чипсайду до «Погоста св. Павла». – Погост св. Павла – улица вокруг собора св. Павла, проложенная на месте бывшего кладбища при соборе.
Подъехав к собору, лорд Гордон остановился, сказал что-то Гашфорду и, подняв глаза к величественному куполу, покачал головой, словно говоря: «Церковь в опасности!» Тут окружавшая их толпа, разумеется, снова принялась драть глотки. И лорд двинулся дальше под громкие крики, кланяясь еще ниже.
Так проехал он по Стрэнду, затем улицей Ласточек до Оксфорд роуд и, наконец, добрался до своего дома на Уэлбек-стрит близ Крвендиш-сквера. Здесь он, взойдя на крыльцо, простился с проводившими его до самого дома двумя-тремя десятками зевак, воскликнув: «Джентльмены, долой папистов! Прощайте, храни вас бог!» Такого короткого прощанья никто не ожидал, оно вызвало общее недовольство и крики – «Речь! Речь!» Это требование было бы выполнено, если бы рассвирепевший Джон Груби не налетел на толпу с тремя лошадьми, которых он вел в конюшню, и не заставил всех разбежаться по соседним пустырям, где они принялись играть в орлянку, чет и нечет, лунку, стравливать собак и предаваться другим невинным протестантским развлечениям.
После полудня лорд Джордж снова вышел из дому, облаченный в черный бархатный кафтан, клетчатые панталоны и жилет традиционных цветов шотландского клана Гордонов – все такого же квакерского покроя. В этом костюме, придававшем ему еще более эксцентричный и нелепый вид, он пешком отправился в Вестминстер Вестминстер – район Лондона, на территории которого находятся парламент и правительственные учреждения, – стариннейшая часть города. В XVIII веке центр Лондона часто называли «Вестминстер и Лондон» (под Лондоном здесь подразумевался лондонский Сити). Объясняется это тем, что по административному делению Лондон состоял из четырех частей – Саутуорка, Сити, Вестминстера и Мидлсекса. Две первые имели самоуправление, две последние подчинялись властям Лондонского графства. В районе Вестминстера жила аристократия, в районе Сити – купечество.
. А Гашфорд усердно занялся делами и все еще сидел за работой, когда – уже в сумерки – Джон Груби доложил ему, что его спрашивает какой-то человек.
– Пусть войдет, – сказал Гашфорд.
– Эй, вы, входите! – крикнул Джон кому-то, стоявшему за дверью. – Вы ведь протестант?
– Еще бы! – отозвался чей-то низкий и грубый голос.
– Оно и видно, – заметил Джон Груби. – Где бы я вас ни встретил, сразу признал бы в вас протестанта. – С этими словами он впустил посетителя и вышел, закрыв за собой дверь.
Перед Гашфордом стоял приземистый, плотный мужчина с низким и покатым лбом, копной жестких волос и маленькими глазками, так близко посаженными, что, казалось, только его перебитый нос мешал им слиться в один глаз нормального размера. Шея его была обмотана грязным платком, скрученным жгутом, из-под которого видны были вздутые жилы, постоянно пульсировавшие, словно под напором сильных страстей, злобы и ненависти. Его вельветовый костюм, сильно потертый и засаленный, вылинял так, что из черного стал серовато-бурым, как зола, выколоченная из трубки или пролежавшая весь день в погасшем камине, носил следы многих попоек и от него исходил крепкий запах портовых кабаков. Штаны на коленях были стянуты вместо пряжек обрывками бечевки, а в грязных руках он держал суковатую палку с набалдашником, на котором было вырезано грубое подобие его собственной отталкивающей физиономии. Этот посетитель, сняв свою треуголку, со скверной усмешкой поглядывал на Гашфорда, ожидая, пока тот удостоит его внимания.
– А, это вы, Деннис! – воскликнул секретарь. – Садитесь.
– Я только что встретил милорда, – сказал Деннис, указывая большим пальцем в ту сторону, где, видимо, произошла встреча. – А он мне и говорит – милорд, то есть… «Если вам, говорит, делать нечего, сходите ко мне домой да потолкуйте с мистером Гашфордом». Ну, а в этот час, сами понимаете, какое у меня может быть дело? Я работаю только днем. Ха-ха-ха! Вышел подышать свежим воздухом и повстречал милорда. Я, как сыч, мистер Гашфорд, прогуливаюсь по ночам.
– Но бывает, что и днем, а? – сказал секретарь. – Когда выезжаете в полном параде?
– Ха-ха-ха! – Посетитель громко захохотал и шлепнул себя по ляжке. – Такого шутника, как вы, мистер Гашфорд, во всем Лондоне и Вестминстере не сыщешь! И у милорда нашего язык хорошо подвешен, но против вас он просто дурак дураком. Да, да, верно вы сказали – когда я выезжаю в полном параде…
– В собственной карете, – добавил секретарь, – и с собственным капелланом, не так ли? И со всем прочим, как полагается?
– Ох, уморите вы меня! – воскликнул Деннис с новым взрывом хохота. – Ей-ей, уморите!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250
Так их кортеж проследовал (к величайшему неудовольствию Джона Груби) по всему Уайтчеплу, по Лиденхолл-стрит и Чипсайду до «Погоста св. Павла». Так их кортеж проследовал… по всему Уайтчеплу, по Лиденхолл-стрит и Чипсайду до «Погоста св. Павла». – Погост св. Павла – улица вокруг собора св. Павла, проложенная на месте бывшего кладбища при соборе.
Подъехав к собору, лорд Гордон остановился, сказал что-то Гашфорду и, подняв глаза к величественному куполу, покачал головой, словно говоря: «Церковь в опасности!» Тут окружавшая их толпа, разумеется, снова принялась драть глотки. И лорд двинулся дальше под громкие крики, кланяясь еще ниже.
Так проехал он по Стрэнду, затем улицей Ласточек до Оксфорд роуд и, наконец, добрался до своего дома на Уэлбек-стрит близ Крвендиш-сквера. Здесь он, взойдя на крыльцо, простился с проводившими его до самого дома двумя-тремя десятками зевак, воскликнув: «Джентльмены, долой папистов! Прощайте, храни вас бог!» Такого короткого прощанья никто не ожидал, оно вызвало общее недовольство и крики – «Речь! Речь!» Это требование было бы выполнено, если бы рассвирепевший Джон Груби не налетел на толпу с тремя лошадьми, которых он вел в конюшню, и не заставил всех разбежаться по соседним пустырям, где они принялись играть в орлянку, чет и нечет, лунку, стравливать собак и предаваться другим невинным протестантским развлечениям.
После полудня лорд Джордж снова вышел из дому, облаченный в черный бархатный кафтан, клетчатые панталоны и жилет традиционных цветов шотландского клана Гордонов – все такого же квакерского покроя. В этом костюме, придававшем ему еще более эксцентричный и нелепый вид, он пешком отправился в Вестминстер Вестминстер – район Лондона, на территории которого находятся парламент и правительственные учреждения, – стариннейшая часть города. В XVIII веке центр Лондона часто называли «Вестминстер и Лондон» (под Лондоном здесь подразумевался лондонский Сити). Объясняется это тем, что по административному делению Лондон состоял из четырех частей – Саутуорка, Сити, Вестминстера и Мидлсекса. Две первые имели самоуправление, две последние подчинялись властям Лондонского графства. В районе Вестминстера жила аристократия, в районе Сити – купечество.
. А Гашфорд усердно занялся делами и все еще сидел за работой, когда – уже в сумерки – Джон Груби доложил ему, что его спрашивает какой-то человек.
– Пусть войдет, – сказал Гашфорд.
– Эй, вы, входите! – крикнул Джон кому-то, стоявшему за дверью. – Вы ведь протестант?
– Еще бы! – отозвался чей-то низкий и грубый голос.
– Оно и видно, – заметил Джон Груби. – Где бы я вас ни встретил, сразу признал бы в вас протестанта. – С этими словами он впустил посетителя и вышел, закрыв за собой дверь.
Перед Гашфордом стоял приземистый, плотный мужчина с низким и покатым лбом, копной жестких волос и маленькими глазками, так близко посаженными, что, казалось, только его перебитый нос мешал им слиться в один глаз нормального размера. Шея его была обмотана грязным платком, скрученным жгутом, из-под которого видны были вздутые жилы, постоянно пульсировавшие, словно под напором сильных страстей, злобы и ненависти. Его вельветовый костюм, сильно потертый и засаленный, вылинял так, что из черного стал серовато-бурым, как зола, выколоченная из трубки или пролежавшая весь день в погасшем камине, носил следы многих попоек и от него исходил крепкий запах портовых кабаков. Штаны на коленях были стянуты вместо пряжек обрывками бечевки, а в грязных руках он держал суковатую палку с набалдашником, на котором было вырезано грубое подобие его собственной отталкивающей физиономии. Этот посетитель, сняв свою треуголку, со скверной усмешкой поглядывал на Гашфорда, ожидая, пока тот удостоит его внимания.
– А, это вы, Деннис! – воскликнул секретарь. – Садитесь.
– Я только что встретил милорда, – сказал Деннис, указывая большим пальцем в ту сторону, где, видимо, произошла встреча. – А он мне и говорит – милорд, то есть… «Если вам, говорит, делать нечего, сходите ко мне домой да потолкуйте с мистером Гашфордом». Ну, а в этот час, сами понимаете, какое у меня может быть дело? Я работаю только днем. Ха-ха-ха! Вышел подышать свежим воздухом и повстречал милорда. Я, как сыч, мистер Гашфорд, прогуливаюсь по ночам.
– Но бывает, что и днем, а? – сказал секретарь. – Когда выезжаете в полном параде?
– Ха-ха-ха! – Посетитель громко захохотал и шлепнул себя по ляжке. – Такого шутника, как вы, мистер Гашфорд, во всем Лондоне и Вестминстере не сыщешь! И у милорда нашего язык хорошо подвешен, но против вас он просто дурак дураком. Да, да, верно вы сказали – когда я выезжаю в полном параде…
– В собственной карете, – добавил секретарь, – и с собственным капелланом, не так ли? И со всем прочим, как полагается?
– Ох, уморите вы меня! – воскликнул Деннис с новым взрывом хохота. – Ей-ей, уморите!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250