шагнула на жесть подоконника, шатнулась туда всем телом – хвать руками за форточку!
– Хорошо ей, в кедах… – плюнул под ноги Женя Гаркавый.Галка посмотрела вниз, показала Жене «нос» и просунула в форточку руки и голову, плечи… Сверкнули белыми подошвами кеды…Мы с Павлушей бросились в подъезд.– Ключи отдай! – остановил меня Женя, и я швырнул ему все связки.Пока прибежали к Павлушиной квартире, Галка уже открыла дверь, встала на пороге и победно улыбалась. Но пришли мы, поднялся Жорин отец, а Жени Гаркавого не было. И улыбка Гали гасла, гасла, пока совсем не погасла.Пошла Галка вниз хмурая. Павлуша ей даже спасибо забыл сказать.– Схожу за инструментом, – объявил Жорин отец. – Пока принесёт новый замок, выну старый. Вот, Павлючок, сюрприз твоей матери будет, а? Не говори-и-и…Где-то внизу, у подъезда, звали меня на два голоса бабушка и Марина:– Женя, домой! Домой, Женька!Бегу… Мне учить сегодня только одно стихотворение. Лафа!
НЕСЧАСТЛИВЫЙ ЧЕРВОНЕЦ После ужина бабушка повела Марину в свою комнату – укладывать спать. А папа позвал меня в спальню-кабинет:– А ну, давай портфель сюда!Я принёс.– Тэ-эк-с… Ого! Ну, дружок, пора за тебя всерьёз браться… – И шах-шах – порвал тетрадки по математике и письму. Ещё по половине тетрадок было чисто, а уже новые надо заводить!– Не пойду в школу-у-у! – посыпались из моих глаз слезы. – Сами идите!– Пойдёшь, как миленький. И я схожу спрошу, чем ты занимаешься на уроках.– А меня из школы выгонят за порванные тетрадки-и!– Не выгонят! – не совсем уверенно сказал папа. – Иди умывай свои нюни – и за работу.Я пошел, завывая, как недавно Павлуша по лестнице.Общая комната соединена у нас с кабинетом дверью – смежная. В общей комнате стучит швейная машина. Мама продолжает шить, не вмешивается – непедагогично спорить о детях при них же. А как только я вышел в коридор, мама сказала вполголоса:– Иван, какая тебя муха сегодня укусила? Порвал бы хоть по одному письму, если так уж руки чесались. А задачки придётся снова решать, снова намажет.– Если хоть одна помарка будет, ещё раз перепишет… – Папа грохнул стулом: наверно, подвигался ближе к столу.Это была Жорина идея – сделать уроки на переменах, чтоб больше времени осталось на пещеру. Если б я знал, что так всё кончится…Упражнение по письму я переписал хорошо, буква в буквочку. Даже самому понравилось. А папа посмотрел и ничего не сказал.Обидно… Зачем тогда я так старался?Когда я сделал один столбик примеров по математике, кто-то позвонил в дверь.В кабинет через минуту вошла мама.– Друг твой просит, чтоб вышел… Секреты какие-то.Я вышел, и Жора сунул мне в руку пять рублей и пятнадцать копеек – сдачу с десятки.– Вот, видишь, руки в масле… И замок был измазанный, и ключи – еле оттёрли. Четыре рубля и семнадцать копеек стоит.Четыре так четыре… Я сунул деньги в нагрудный карманчик рубашки и захлопнул дверь перед его носом. Некогда с ним болтать. Небось у него целы тетрадки и по письму, и по математике.Интересно всё-таки, сколько стоит новый замок? Ну, предположим, четыре рубля и семнадцать копеек… Так сколько тогда должно быть сдачи? Разве столько, сколько он мне вернул?Я списал в тетрадку ещё один столбец примеров. В нём почему-то на один пример оказалось больше. А как в задачнике? Нет, в задачнике столбики ровные, как подрезанные. Что за чудо?– Уснул? – отложил папа газету. – Что это за «десять р»? А «4,17» откуда взял? Дроби, да ещё десятичные… Во втором классе такого не проходят.– Вот задал работу хлопцу!.. – не выдержала мама. – Ему уже спать пора.Я сразу зевнул во весь рот. Вот видите, спросонок всё написалось. А спросонок не только «десять р» – любую чушь напишешь. Интересно, догадается папа, что Женя Гаркавый оставил тогда ту десятку мне?Тр-р! – вырвал папа страницу из новой тетрадки по математике… Защипало глаза: третий раз надо задачки переписывать! А сколько уже раз за день слезы?Хорошо, что хоть про «десять р» не расспрашивает…– А когда я стих… стихотворение буду учи-и-ить?.. – завёлся я опять.– Ночь впереди. Мы ляжем спать, а ты иди на кухню или залезай в ванную и учи!– Что ты говоришь, Иван! – опять не выдержала мама. – Поучай, наказывай, но не издевайся!Папа промолчал.
Шлёпают тапочки – из ванной выходит бабушка. Ко лбу у неё прилипли пряди волос, мокрые руки отставлены в стороны.– Постирать постирала, а высохнет ли до утра? Это же надо додуматься: ковыряться в земле в школьном костюме! Сними рубаху, простирну заодно…– Я встану пораньше, утюгом досушу. Обормот несчастный… Всей семьёй не можем на него настираться и насушиться, – сказала мама.Стянул быстрее рубашку. Я мог бы и майку снять: меня уже бросало в пот от этих задачек.В ванной, слышно, что-то звенит, падает в воду – тёх! тёх!– О-о, да у него тут настоящая сберегательная касса! – слышится удивлённый голос бабушки.Идёт быстренько сюда – и прямо к папе.– Что это такое, Иван? – разжала она кулак перед его носом. На ладони лежала смятая мокрая пятирублёвка и несколько медяков. – Ты знаешь, я не вмешиваюсь в воспитание. Но если по столько давать ребёнку денег, кто из него вырастет?Папа поводил глазами с денег на меня, с меня на деньги.– Откуда они? – В голосе грозные нотки.– Из кармана выпали у Жени.– Я у него спрашиваю: где взял деньги?Я молчал, понурив голову. А что будешь говорить? Разве кого убедишь, что Гаркавый насильно всучил мне эти деньги? Такое у взрослых, наверно, не бывает, чтоб насильно… Отец не поверит. И разве я виноват, что так случилось? Я же не просил у Жени эту десятку. Я даже забыл о ней! Если б сразу вспомнил, то отнёс бы Гаркавому… Зачем, чтоб он расплачивался за… того кота в мешке… Морскую кошку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51