.. - сообщает услужливо. - Отпусти ты меня, я, честное слово, не хотел...
- Ну, хотел ты или не хотел, потом разберемся. Ступай вон туда! открываю дверцу, в которой ключ торчит, там маленькая темная комната, вроде кладовки. Он как угорь в эту комнату сиганул - понятно, ему лучше в темноте и взаперти сидеть, чем под дулом пистолета. Я дверь запер, ключ в карман положил, а нам из коридора уже кричат:
- Эй, вы, сдавайтесь, и Катера отпустите, иначе заложников убивать начнем!
- Это тебя, что ль, Катером кличут? - спрашивает у Бугая моя "племянница", дулом пистолета его голову толкнув.
- Меня... - неохотно бормочет тот.
- Так объясни ты им, Катер, что мы тебя на заложников обменять хотим. Иначе поедешь ты к матери на отцовом катере!..
- Они меня могут и не послушать... - пытается объяснять Катер.
- Ну, это твои проблемы, - и, держа его перед собой, высовывается в коридор.
- Братва, не стреляйте! - орет Катер.
- Или стреляйте, - спокойненько говорит моя "племянница". - Как раз в него угодите. А я вас все равно положу. Вы сами не понимаете, в какое дело ввязались, а мне вам объяснять недосуг. Так что ведите сюда заложников.
Тут я слышу звон стекла, и оглядываюсь. Это один из бандитов поднялся к окну комнаты - по лесенке или бочки подставил, уж не знаю, мы хоть и на первом этаже, по счету, но этаж очень высокий, почти как в новых домах второй - и рукоятью пистолета стекло разбил, чтобы ему было стрелять удобней. Залезть-то вовнутрь он не может, на всех окнах металлические решетки.
Только не успел он выстрелить. Я его на вскидку убрал, он и исчез с грохотом. Но на окно теперь продолжаю поглядывать. Оно на задний садик при особняке выходит, весь деревьями закрытый, так что могут снова попытаться подлезть. Если б окно на улицу смотрело, то не рискнули бы, конечно, вокруг него пальбу устраивать.
- Молодец, дед! - говорит моя "племянница". И этим кричит. - А ну, без шуток! Если отпустите заложников, то, может, в живых останетесь! - после чего стреляет и точненько укладывает одного из теснящихся в коридоре. А те не стреляют, боятся в своего Катера попасть.
И со всех ног за угол коридора спешат спрятаться, давя друг друга.
Честное слово, меня чуть смех не разобрал при виде того, как они смылись, словно тараканы, хоть положение у нас и не ахти.
А Людмила говорит этому Козырю... То есть, тьфу, Катеру!
- А знаешь, я тебя, пожалуй, отпущу. И знаешь, почему?
- Нет, - отвечает тот, еле губами шевеля.
- Потому что ваш особняк стоит на прослушивании. И те, с кем вы в контрах оказались, будут здесь очень быстро. Вы и заложников не успеете с собой забрать, а если успеете, то далеко с ними не уйдете. Считаю до пяти и кто не спрятался, я не виновата! - Отпускает его, подталкивает для убедительности дулом пистолета, и начинает медленно считать. - Раз... два... три...
Пока она до трех досчитала, этого Катера уже как ветром сдуло. Исчезает за углом коридора и кричит:
- Братва, линяй отсюда быстрее, и плевать на все!
И топот многих ног слышится.
А она честно до конца договаривает:
- Четыре... пять... Я иду искать! - поворачивается ко мне и говорит с улыбкой. - Все, дед, пойдем заложников вызволять.
- Зря ты так, - говорю. - Из дома мы их выкурили, это да...
- Так что тебя смущает?
- А то, что мы сами оказались здесь как в ловушке. Я бы на их месте все выходы из особняка запер и поджег бы его. Тем более, если здесь стоят подслушивающие устройства, которых они так боятся. Я ведь верно тебя понял?
- Совершенно верно, дед, - говорит она. - А насчет поджога - это они не рискнут. Тут у них столько ценностей понапрятано, и столько в этот дом вложено, что не станут они свои капиталы губить.
Я только вздохнул и головой покачал. Хотел я ей возразить, что видал я таких, как "профсоюзовцы" эти - они из тех отпетых, которые навсегда по психологии голью беспорточной остаются. С одной стороны, за копейку удавятся, а с другой - на миллион добра загубят, если им какая моча в голову ударит, потому как это добро ими не трудом и потом приобретено, а взято грабежом и нахрапом, вот им его и не жалко, потому что они себя в привязке к нему не чувствуют, и считают, что всегда ещё столько же награбят, если не побольше. Ну, когда богатство досталось не своей кровью, а чужой, то это и не богатство вроде, а так, хочу с кашей ем, хочу с маслом пахтаю, хочу сберегу, хочу сожгу. Вот так приблизительно. Их не остановит даже то, что в доме могут быть их доллары по тайникам пораспиханы, о человеческих жизнях я уж и не говорю - для них это такая мелочь, что упоминать не стоит.
Но ничего я ей говорить не стал. Дело сделано, и что будет, то будет. Или выберемся благополучно, или будем метаться в пламени, как крысы в ловушке. Из этого, думаю, даже свою выгоду можно будет извлечь: если они дом подожгут, а мы сумеем незаметно выбраться, то нам же лучше, если мы некоторое время будем считаться в огне сгоревшими.
И крадемся мы с ней с оглядкой через особняк, она впереди, я следом, за спину на каждый шорох поглядывая, в ту сторону, куда её так усердно не пускать пытались."
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Полковник Сметников с нетерпением ждал новостей. Присутствие в деле "третьей силы" скрыть не удалось - естественно, головорезы, взятые в квартире Лианы Некрасовой, поведали генералу, что их вывела из строя какая-то женщина - красивая блондинка с реакцией змеи. Кое-что добавила и сама Лиана, хотя она предпочитала отмалчиваться, когда вопросы так или иначе затрагивали личность её спасительницы. При этом, Лиана охотно опознала на фотографиях тех, кто в свое время наседал на нее, методом кнута и пряника (в данном случае, новой хорошей квартиры и ещё кой-каких благ) заставляя отказаться от ребенка, и вообще с удовольствием сотрудничала со следствием, не пытаясь ничего утаивать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112