— Мальчики, не томите, выкладывайте поскорей!
— Есть у нас такой, — объяснил я. — Гришка Торбышев, бывший вор. Три раза сидел, последний раз вышел года два или три назад. Решил начать честную жизнь, обратился к отцу за помощью. Поклялся, что не подведёт. Отец под своё слово пристроил его к знакомому бригадиру шабашников, в бригаду, которая баньки ставит и колодцы роет. Ну, может и ремонт городской квартиры сделать. Они дают объявления в местные газеты и набирают заказы не только в наших краях, но и в Белозерске, и в Вологде, а раза два или три даже в Череповце шабашили. У них это дело крепко поставлено и мужики зарабатывают прилично. Гришка вкалывает на совесть — а уж как отцу благодарен! И по всем праздникам привозит какие-нибудь подарки. Видела красивую дубовую дверь гостиной? Это Гришка сам сделал и привёз седьмого ноября, потому что решил, что у нас дверь рассохлась и надо её заменить. Бригадир потом звонил отцу, рассказывал, ухмыляясь, что Гришка больше недели трудился над этой дверью, оставаясь по вечерам. У бригады есть в городе мастерская с небольшим складом — так они выполняют заказы на дверные коробки, оконные рамы, резные наличники и тому подобное, а потом развозят заказчикам. Гришка даже попросил бригадира вычесть стоимость использованного дерева из его зарплаты, но бригадир, узнав, что Гришка для отца трудится, сказал ему, что дерево на дверь он может брать бесплатно. Вот такая история!
— А у этого Гришки есть машина? — спросила Фантик.
— Есть, — ответил Ванька. — Старенький «москвичок», с которым он вечно возится. Он и дверь привёз на верхнем багажнике этого «москвича».
— Значит, — задумчиво подытожила Фантик, — когда Гришка всё-таки привезёт свой подарок, надо поглядеть, как поведёт себя Топа.
Мы с Ванькой опять переглянулись.
— В том-то и дело, что реакция Топа не будет ничего значить! — сообщил я. — Дело в том, что Гришка жутко боится Топы, а Топа это чувствует и постоянно кидается на него — без злого умысла, просто из вредности, чтобы попугать! Ну, шутит он так. Гришка говорит, что он боится больших собак после лагерей, где заключённых охраняли обученные овчарки, а отец говорит, что вообще у многих, отсидевших по многу лет и не по одному разу, вот такой комплекс — страха перед собаками. А собакам очень нравится пугать тех, кто их боится. Поэтому если Топа начнёт рычать и кидаться на Гришку, это не будет доказательством, что ружья украл Гришка, понимаешь?
— Причём Топа ещё тот гад и хитрец! — добавил Ванька. — На самом деле он относится к Гришке совершенно спокойно, и пока Гришка его не видит, лежит себе смирненько. Но стоит Гришке заметить его и напрячься, как Топа тут же подскакивает и начинает его облаивать!
— В общем, — сказал я, — Гришка сейчас очень хочет жить честно, но он из тех людей, кто при виде роскошной машины, брошенной на обочине, мог и не утерпеть…
— Как ты думаешь, взрослым пришло на ум, что это мог быть Гришка? — спросила Фантик.
— Отцу наверняка пришло, — ответил я. — Но он не будет ни с кем делиться подозрениями, пока сам не проверит. Видишь ли, к «отсидевшим» относятся насторожённо. Первое время после того, как Гришка начал работать, Алексей Николаевич навещал его всякий раз, когда в округе что-нибудь случалось. Просто для подстраховки. Отцу пришлось специально поговорить с Алексеем Николаевичем и попросить не тягать Гришку — потому что из-за лишнего внимания милиции о Гришке опять поползли дурные слухи, а дойди эти слухи до бригадира — он вполне мог бы взять и уволить Гришку. Ну, как бы, избавиться от греха подальше, а то мало ли что. А если б Гришка потерял работу — он бы почти наверняка скатился на прежнюю дорожку!
— А если Гришку хоть чуточку заподозрят в краже министровских ружей, его наверняка арестуют! — сказал Ванька. — И даже если отпустят через два дня, работу он всё равно потеряет!
— Поэтому, — подхватил я, — нам никому, кроме отца, нельзя рассказывать о наших подозрениях насчёт Гришки. Я бы даже отцу рассказывать не стал, пока мы сами все не проверим! Иначе мы можем Гришке всю жизнь испортить — и вовек себе этого не простим!
— Да, этому полковнику только подай кого-нибудь, кого можно подозревать… — задумчиво проговорила Фантик. — Теперь я лучше понимаю, что имел в виду отец Василий, когда говорил, что излишнее недоверие — это издевательство над разумом. Когда можно искалечить человеку жизнь, если поделишься подозрениями насчёт него — это и есть то самое!
Мы с Ванькой были с ней вполне согласны: мы и сами думали о приблизительно том же самом.
— Так что нам делать-то? — практично спросил мой братец.
— Я думаю, что завтра нам надо навестить Гришку, — сказал я. — Он не удивится, ведь мы иногда заходим к нему в гости, когда берём молоко. Поболтаем с ним, и между делом заведём разговор о том, что у министра ружья спёрли, и что из-за этих ружей такая буча поднялась, что ой-ей-ей! Можно спросить у Гришки, нет ли у него подозрений, кто мог спереть эти ружья — он ведь, по старой памяти, знает все жульё округи и кто на что способен — чтобы предупредить вора: милиция землю носом роет, поэтому ему лучше тихо подкинуть ружья…
— А если ружья спёр сам Гришка? — вопросил Ванька.
— Так я об этом и говорю! Получится, что мы, не обвиняя его напрямую, дадим ему понять, что с этими ружьями лучше не связываться, и что его никто не выдаст, если он эти ружья вернёт. А если он их не брал — тем лучше! Он перескажет наши слова всем, за кем знает привычку к воровству — глядишь, через денёк ружья будут лежать у нас на крылечке!
— Возле ворот, — поправил Ванька. — К крылечку Топа не пустит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59