«Делу – время, потехе – час! Кто куда, а я – на работу. В ночную смену! Да и вам не мешает подумать об уроках! Привет!»
Ну, конечно, задачку я так и не решила, потому что после катка глаза так и слипаются.
Придётся списать у Нонны.
Ой, а вдруг она тоже была на катке? Даже страшно подумать, что получится завтра, если я не успею или не сумею списать задачку.
11 марта
Ужасный день!
Утром проспала, задачку списать не успела, да ещё опоздала на урок.
Чтобы Раиса Ивановна не догадалась ни о чём, я нахально развалилась на парте и начала смотреть в глаза Раисы Ивановны с таким видом, будто нисколько не боюсь, что она меня вызовет. Я даже несколько раз подняла руку, будто бы умоляя Раису Ивановну вызвать меня к доске. Иногда это очень помогает. Когда кто-нибудь лезет с протянутой рукой, Раиса Ивановна поморщится недовольно и скажет: «Сиди, сиди! Вижу, что приготовила урок!»
К сожалению, сегодня такой номер не вышел.
Когда я подняла руку в четвёртый раз, Раиса Ивановна кивнула головой и сказала:
– Сологубова хочет помочь? Ну, помоги! Ступай к доске! Попробуй исправить свою отметку!
Она подумала, наверное, что я хочу избавиться от двойки. А у меня так всё и оборвалось внутри; щёки стали горячими, будто кипятком на них плеснули. Я и не помню даже, как встала, как оторвала ноги от пола.
– Смелей, смелей! – подбадривала Раиса Ивановна.
Я двинулась к доске, ничего не соображая. Лицо Раисы Ивановны расплылось в тумане, голова моя наполнилась странным шумом, и прямо в уши вроде чей-то голос будто зашептал быстро-быстро: «Птичка прыгает на ветке… раз… два… три… Нет, не три, а только кол!.. Единица! Единица! Пригодится единица…»

Я шла, пробираясь между партами, к доске, а мне казалось, будто классная доска сама двигается навстречу, и будто открывает она широкий, чёрный рот и хрипит злорадно: «Проглочу!»
Раиса Ивановна продиктовала задачку на то же правило, которое помогло девочкам и мальчишкам выполнить обязательство на 133 %. Только в этой задачке никто и ничего не собирал, а две бригады трактористов поднимали целину. Надо было выяснить, сколько гектаров вспахала каждая бригада, если обе вместе они выполнили план на 126 %.
Я умножала трактористов на гектары, бригады на проценты, потом складывала трактористов с гектарами и с процентами, делила полученное и на бригады и на трактористов, но правильного ответа не получалось. Я исписала цифрами всю доску вдоль и поперёк, вымелила себя мелом с головы до ног и за всю свою работу получила двойку. Да ещё какую двойку-то! Одним глазом и то не хотелось смотреть на неё.
Первая двойка, за пешеходов, была крошечная малюська. Почти совсем незаметная. Она так скромно устроилась в уголке дневника, будто зашла всего на минутку, взглянуть на мою пятёрку по истории и на четвёрку по ботанике. Эта же двойка – за трактористов – развалилась нахально в дневнике и вытянула длинный хвост так, что занял он три соседние строчки. А чтобы показать, как удобно и как приятно ей находиться в моём дневнике, двойка положила безобразную голову на красивую пятёрку по истории.
Я понимаю Раису Ивановну. Она, конечно, не могла поставить мне пятёрку. Двойку я заслужила. Тут уж ничего не скажешь. Но даже заслуженную плохую отметку не очень-то приятно получить.
А во всём виновата Валя. Если бы она не зашла за мною, я решила бы задачку обязательно и тогда поняла бы и правило решения таких задачек. Дед-мороз тоже неизвестно откуда взялся. Если бы не он, я покаталась бы немножко и пошла домой. А он всё время смешил, и я совсем забыла про уроки.
Ну почему мне так не везёт? Почему я такая несчастная?
18 марта
Сегодня День Парижской Коммуны. В школе будет торжественный вечер. Но я уже твёрдо решила никуда не выходить из дома. Пока не решу тридцать задачек или, по крайней мере, хотя бы десять, я и со стула не слезу. С двойками пора кончать.
Когда папа увидел, чем кончился мой матч с трактористами и гектарами, он покачал головою и вздохнул грустно:
– Ловко! Крепенько учимся! Вторая уже? Ай, молодец! Вот бабушка-то обрадуется!
И больше ничего не сказал. Но можно ли сказать ещё хуже? Если бы папа ругал меня, я тогда бы поняла, что он ещё надеется на меня, верит мне. Но он же ни одного плохого слова не произнёс. Неужели он думает, что я такая бестолковая, такая глупая, что на меня даже ругательные слова жалко тратить?
Никогда не поверю, что я глупая и что из меня так ничего и не получится. Уж я-то знаю себя. Способности у меня есть и не хуже, чем у других. Надо только подтянуться немного, взять себя в руки, как советует нам Раиса Ивановна. И я это сделаю. Я возьму себя в руки, докажу всем: и папе и Раисе Ивановне и самой себе, что стоит мне захотеть, как всё будет хорошо и даже отлично. Буду сидеть, повторять правила и выучу их так, как никто ещё не учил. Это моё самое твёрдое решение.
Я села за стол, но в это время Мурзик начал отвлекать меня, стал прыгать, кувыркаться, носиться по комнате как угорелый. Мне надо учить уроки, а он, такой эгоист, захотел играть со мной. Чтобы отвязаться от него, я прикрепила к шнурку клочок бумажки и стала бегать по комнате. Мурзик так смешно гонялся за бумажкой, что я хохотала, как сумасшедшая. Ему, конечно, это ужасно понравилось. Он же такой ещё глупый! Совсем не понимает, как мешает мне заниматься. Такой бездельник! Если бы я не выкинула его из комнаты, он бегал бы весь вечер за бумажкой. Но я не могла допустить этого. Выбросив Мурзика за дверь, я села за стол так, чтобы можно было видеть себя в зеркало и следить за своим поведением. Это же очень удобно. Если начинаешь отвлекаться, в зеркале сразу становится всё видно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90