А вот Инночка глубоко равнодушна к этому.
Я сказала ей однажды:
– Ты же девочка, а ходишь, как мальчишка. Платье у тебя помятое, ботинки нечищеные, бант торчит в косе, будто это носовой платок, а не бант.
– Подумаешь! – передёрнула плечами Инночка. – Что ж я, по-твоему, экспонат для выставки? У меня всё чистое! И ботинки чистые, только не блестят. Ну, и пусть. Я же не кастрюля, чтобы блестеть.
Как-то она измазюкала своё зимнее пальто не то в меле, не то в извёстке.
Я сказала:
– Зайдём ко мне почиститься. Неудобно же тебе идти домой в таком виде.
Инночка фыркнула носом:
– Вот новости! Подниматься к тебе на десятый этаж? Зачем? Прыгну с крыши в снег – и порядок! Подержи портфель.
Она подбежала к гаражу школы, залезла на крышу и сиганула оттуда в снежный сугроб.
– Всего и делов-то! – отряхнулась она. – Снег лучше всего чистит! Пошли!
Инночка ни с кем не дружит в классе, но ни с кем ещё никогда не ссорилась, ни с кем не поругалась за шесть лет. А такое не часто встретишь в школе. Все ребята и дружат и ссорятся, а нередко не разговаривают друг с другом месяцами.
Учится она не хуже Тани Жигаловой. Но рассеянная до смешного; И с ней всегда приключаются какие-то истории. То она решит не ту задачку, то вообще позабудет выполнить домашнее задание, а то потеряет тетрадь, учебник или дневник.
– Ну, и потеряла, – зевает она. – Ну, и пускай. Искать не буду. Ничего хорошего в моём дневнике не было. А теперь в новом дневнике будет всё по-новому. Может быть, в миллион раз лучше, чем было.
Ребята спросили её однажды, кем она хочет быть, куда думает поступить после школы. Что собирается делать?
– Лаять! – не задумываясь, ответила она.
Мы засмеялись, но Инночка сказала с самым серьёзным видом:
– Ничего смешного! Лучше меня и сейчас никто в Ленинграде не лает. Свой талант я не собираюсь зарывать в землю.
Мальчишки засвистели, стали её одёргивать (у нас всегда дёргают тех, кто заврался).
– Нечего меня дёргать! – сказала Инночка. – Уж я-то знаю, как нуждается в таких специалистах радио. Называются они имитаторы. По телевидению ни одна детская передача не обходится без собачьего лая. Но что это за лай? Разве так по-настоящему лают? Жалкая брехня у них, а не лай собачий. За собак краснею, когда слышу, как лают по радио и по телевидению.
А на другой день сама же смеялась над своей выдумкой.
Когда мы подошли к фонтану, Инночка, взглянув на нас, радостно закричала:
– Девочки! Несчастье! Стихийное бедствие!
Ну, не странная разве? Кричит о несчастье, а сама сияет, будто пятёрку по арифметике получила.
– Какое несчастье? – кинулись мы к ней. – Что случилось?
Она протянула к нам руку, разжала ладонь, и мы увидели на мокрой ладони кожаный бумажник жёлтого цвета, чем-то туго-претуго набитый, почти круглый.
– Что? Что это? – взволнованно спросила Валя.
– Деньги! – просто сказала Инночка. – Понимаете? Обыкновенные деньги! Нашла уйму денег! Вот! Смотрите! – И, облизав языком губы, раскрыла бумажник.
Мы так и ахнули.
В нём было столько денег, что Марго даже взвизгнула.
– С ума сойти! – закричала она. – На всё, на всё хватит! И на мороженое и на конфеты.
– Определённо! – согласился Пыжик. – Тут даже на сотню тортов хватит. Но давайте серьёзно. Ты где же нашла такую уйму денег?
– Там! – Инночка мотнула головой в сторону большого пруда. – Около скамейки… В траве. – Она повертела бумажник в руках и сказала, волнуясь: – Я сидела и он сидел. На одной скамейке. Вон там. Просто сидели. От нечего делать. Потом он схватился руками за сердце и упал со скамейки на землю. Потом потихоньку начал говорить: «Врача, врача!» А где же я могла взять врача? Правда, я тоже стала звать врача и кричать, пока не прибежала толстенькая тётенька. Ну, она взяла у него руку, немного подержала и покачала головою. Вот так.
– Ну и что? А деньги?
– Деньги – потом. Сначала она сказала: «Вызовите „Скорую помощь“».
Я побежала в магазин и позвонила по телефону.
– А деньги?
– Сейчас будут деньги. После «Скорой помощи». Она приехала и увезла дяденьку.
– А деньги?
– А деньги не увезли! Деньги валялись недалеко от скамейки. В траве. Трава – зелёная, а бумажник – жёлтый. Ну я и подумала: что это такое жёлтое? А это деньги. Вот! Пожалуйста!
– Ясно! – сказал Пыжик. – Деньги вывалились из кармана. Определенно! Посмотрим. Тут должны быть и документы. В бумажнике всегда носят документы.

Раскрыв бумажник, мы вытащили из него всё, что там было, но никаких документов, кроме двух лотерейных билетов, не оказалось. Тогда мы сели на скамейку и стали считать. Насчитали две тысячи восемьсот восемьдесят семь рублей.
Марго сказала:
– Если отнять для ровного счёта семь рублей на мороженое, останется ровно две тысячи восемьсот восемьдесят рублей.
– Ну и что? – спросил Пыжик.
– На семь рублей, – сказала Марго, – можно купить мороженого. Нам же полагается процент за находку. Вы что, Пыжик, не верите? Тётя Глаша нашла в прошлом году пять тысяч и отнесла в милицию, а ей дали процент. Правда, правда!
Пыжик стал красным, как галстук.
– При чём тут процент? – сказал он. – Когда деньги находят, их несут всегда в милицию… Ставлю на голосование. Кто за то, чтобы отнести деньги в милицию, – прошу поднять руки.
Мы быстренько проголосовали и все вместе пошли в милицию. Впереди шагала Инночка с бумажником в руке, а наша экспедиция шла сзади, чтобы Инночка не потеряла чего-нибудь по дороге.
В милиции самый главный милиционер подумал сначала, что деньги нашёл Джульбарс, и хотел погладить его, но Джульбарс зарычал, и главный милиционер, отдёрнув руку, спросил строгим голосом:
– А вы сосчитали деньги?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90