Для служебного пользования, номер такой-то… Копия в скоросшивателе, дело – в управлении. Параллельные миры, параллельные миры…
Сергей Арнольдович вчитывался в бумаги, шевелил губами, морщил лоб. Какую МПГ не возьми, у любой подтверждение непричастности: знакомы с Ворониным не были, в переписке не состояли, в одном санатории не отдыхали. Ни общих знакомых, ни общих недругов. Кто находился за рулем? Не нашли. Марка машины? Не видели. Кто свидетель? Нет таких. Чудесно! Существовал Воронин? Понятия не имеем.
Из того, что удалось найти выходило, что… Первое: Воронин родился в Москве, учился и закончил МСВУ. МСВУ. Для Сергея Арнольдовича это не пустой звук – и он закончил МСВУ – но никакого Воронина не знал. Не было такого! Ни в тот год, ни до. А после? Нужно будет проверить. Хотя… Ясно в бумажке написано: его год, Сергея Арнольдовича. Хорошо, что дальше? Воронин поступил в медицинский, откуда был призван в армию. Погиб в девятнадцать лет. Второе: Воронин закончил МСВУ, поступил в медицинский, призвался в армию, вернулся, получил диплом, распределился, погиб в двадцать пять под колесами автомобиля. Бездетный. Жил в Москве, был женат. Жена погибла вместе с ним. Какой институт? Сведений нет. Куда распределился? Сведений нет. Кто родственники? И этого нет. По большому счету, ничего на Воронина у него нет. Тоже самое у коллег: роют, а найти не могут. Не шибко активно, конечно, но копаются. Как будто пленку отмотали назад и постирали все, что могли, и лишь урывками проскальзывает половинка слова, половинка буквы. Небрежно как-то стирали, второпях. Или сложно все стереть-то? Кто их знает.
Чтобы выстроить полную картину, нужна дополнительная информация. В управлении Сергею Арнольдовичу ничего нового не скажут – не имеют. Искать нужно самому. Одно слово, короткая справка могут решить дело. Но где искать? Кое-что по выпускникам МСВУ и медицинских можно найти в интернете, на сайтах, кое-что – в библиотеке на фото-слайдах. Это удобно тем, что из тысяч и тысяч единиц информации система, по заданным слову или имени, выдаст все, что содержится в ее огромной базе данных. Другого пути пока нет. Небольшое упоминание в газете десятилетней давности, малюсенькая фотокарточка со случайной подписью, незначительная статейка, которую и найдешь-то лишь в фото– или электронной библиотеке, иногда могут распутать самый навороченный и запущенный клубок.
* * *
Из всех искусств для нас важнейшим является чтение журналов «Пионер» и «Костер». Старые папины журналы, сшитые по шесть в толстые книги. По толщине похоже на «Книгу будущих командиров». Несколько подшивок, оставшихся после опустошительных походов броненосца в стенной шкаф. И эти б выбросила тетя-броненосец, только почему-то вдруг остановилась, передумала. А газеты совсем не тронула. Но и не читает: во-первых – старые, газеты-то, во-вторых – у нее телевизор есть. А Матвей читать любит. Когда про себя – быстро. Вслух – медленно, по слогам. Почему так? Ведь тот же самый человек. Может, очки помогут? И очки мамины не помогают. Как она в них видела, ведь буквы уплывают, и сосредоточиться невозможно: за одной буквой погонишься, другая улетает, слова дробятся, пляску пляшут. Лучше уж без очков. Но скорость низкая, читаешь, а получается, черепаха ползет.
«Пго-ис-шест-ви-я», – прочел. Происшествия, это интересно. Тетя-броненосец не разрешает читать газеты для взрослых. Но ведь это старая газета? Значит, можно. Что у нас тут? Дядя погиб. Пишут, что неизвестный, просят оказать содействие. То есть действовать вместе, сообща. А на самом деле помощи просят. Сами не могут опознать дядю. Незнакомы с ним. Не молодой, прихватило сердце. Сердце дяди кого-то прихватило. Схватило и не отпускает. Злое сердце? Нет, оно любя хватает. «Скорая» прибыла, но было поздно. Что же это за скорая такая, коли поздно прибывает? Пока прибыла, умер. И сердце отпустило? Наверное, отпустило. Про это не пишут. И обращение с целью опознания. Разузнать хотят, кто этот дядя. Фотография дяди: лежит, зажмурился. А рот приоткрыл, как будто сказать что-то хочет. Имя назвать? Хорошенькое дело – нужно дядю выслушать, дать ему сказать – он же имя назвать хочет! Не выслушали и сразу в газету пишут. Плохо.
Бросил газету и под елку забрался. Новый год скоро, мама придет: сирень в руках, на глазу челка, и зубы видно – потому что улыбается. А тетя-броненосец не улыбается, только кашляет в кулак. Привычка. Когда не хочет что-то говорить, кулаком рот прикроет и откашляется в него, как в урну. И зевает она в кулак, и шелуху от семечек – в него же. Большой такой кулак, на все хватает. Как четыре кубика, взятых вместе. Восемь кубиков – два кулака. Если из восьми кубиков можно построить дом, то два кулака получаются размером с дом. Ого-го! А из двадцати пяти кубиков можно выстроить дом с подворотней. Подворотня – арка такая, в нее транспорт въезжает, машины в основном, и люди туда-сюда ходят. А людей этих он сейчас сделает. Из картона, например. А на дом можно этикетку повесить – «Блинная», допустим. И прикрепить этикетку скотчем…
Вот они, карандашами раскрашенные, дяди из картона: один убегает, другой, с оторванной палкой, догоняет. Прямо на стадионе, будто. Но не спортсмены они. Оба в костюмах и потные. Всерьез бегут, не на жизнь, а на смерть. Первый оглядывается и глазами сверкает. А второй дышит тяжело и чуть-чуть прихрамывает. Тяжело ему бежать, у него нога мятая – картон такой попался, с примятостью. Бежит первый и вот-вот убежит. А второй преследует и вот-вот догонит. Сокращается между ними расстояние – уже трижды вокруг елки обежали – сокращается по сантиметру, по чуть-чуть, но сокращается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74