«От сослуживцев». Две даты с годами. Сколотая фотография.
– Какая лучше? – спросил незнакомец и протянул Андрею оба овала.
Андрей пожал плечами: все хорошие. На одной покойный в кителе, с погонами. На другой – почему-то в пальто и каракулевой шапке. Будто обкомовский работник. Вторая не годится, это точно. Но тоже хорошая.
– Вот эта, – показал Андрей на ту, что в кителе.
– А не эта?
– Можно и эту, мне все равно.
– Хорошо, пусть в кителе, – согласился незнакомец и выдавил клей на тыльную сторону овала. Приладил на камень, отошел полюбоваться. – Красиво.
* * *
Вечером они отправились к Плужниковым. Нырнули в арку, пересекли Дежнева. Андрею казалось, что это и не Москва вовсе. И Катьке так казалось. В унисон. Как у супругов бывает. Волшебный вечер, звезды. И ветра нет. Хорошо как. Никто не толкается, не суетится. Не Москва вовсе, а город придуманный. Снежин! От слова «снег» – Катькина идея. Мальчик с санками в нем живет, придумали. И они, значит, там. Маленький городишко к северу от Москвы. Андрей на работу ходит, а Катька ждет его. И он всегда возвращается на этот вокзал, где четыре «СНЕЖ» и одна одинокая «Н». «СНЕЖ Н» Такие города ведь бывают? Бывают, чего ж нет. А Катька волновалась – у нее живот большой – и идти, признаться, не хотела. Когда Андрей перчатки забыл – так и вовсе расстроилась. Но виду не показывала – не хотела в голову брать и Андрею в голову передавать. Остановка на Полярной в Москве – остановка на Садовой в Снежине. Ждали автобуса – а будто троллейбуса. Смешно было. Несколько человек на остановке и тишина. Хорошо.
А этот мужчина – который на овале, как обкомовский работник – подошел и руку протянул. И назвал Андрея по имени, и сказал: «Здравствуй, дорогой». Просто сказал, как старый знакомый. Вежливо сказал. А Андрей удивился – не знакомы они, обознался. Но на всякий случай руку протянутую пожал, воспитанность проявил. Оказалось, что Берггольц, Сергей Арнольдович. И учились, оказывается, вместе. В МСВУ. А Андрей и не помнит вовсе. Вроде и по возрасту не очень-то молод на вид. Но всяко человека годы изменят, может, и ровесники они. «Суворовец Берггольц, песню запе-вай!» – сказал мужчина. Был у них запевала – Саша Ковбаса, но Берггольц… Бердникова с Белкиным помнит, а вот других на «б». Да и не было, вроде, на «б» больше. Но, на всякий случай, супругу представил. Чтоб ситуацию сгладить как-то. «Познакомьтесь, – сказал Андрей, – это моя жена. Катерина. Катя, это Берггольц». «Очень приятно», – сказала Катька. А Мужчина кивнул и назвал имя: «Сергей Арнольдович». Нет, он сказал «Сергей Берггольц». Да, точно: «Сергей Берггольц». Надо же, он назвал и год выпуска, и класс, но Андрей не помнил. Нужно будет, решил, фотографии перебрать. Поискать этого Берггольца. А тут автобус – вроде как троллейбус – подошел, и Берггольц обрадовался возможности прекратить разговор. «Было приятно встретить друга», – сказал. А они с Катькой кивнули и пожелали ему всего хорошего.
Оставшееся время о матери говорили, о свекрови. Будто бы нужно к ней в Москву наведаться. Живут-то недалеко: из Снежина всего несколько часов на пассажирском, или на электричках, но на перекладных, с пересадками, то есть.
– А сколько часов? – спросила Катька для точности.
– Ну, – задумался Андрей, – давай девять.
– Много, – не согласилась Катька. – Пять пусть. Не больше семи чтоб.
Андрей не возражал.
Нужно выбрать субботу и съездить к матери на Таганскую, подумал Андрей. Помириться, наконец. И котенка отвезти. В подарок. Пушистый такой котенок. Катька ему имя сочинила. Нелепое имя, на «свеклу» похожее – Фекла. Ей не скучно будет, матери. Отца-то нет – вон когда не стало. И он у матери один. Двое, вернее. Пока двое. А скоро трое будет. И посмотрел на живот: вспомнил, как пуговицу часом раньше целовал. Зеленая халатная пуговица, обычная. А дорогая ему.
МСВУ… Берггольц в голову полез. «Запевай», – сказал. Большинство выпускников так и пошли по военной части. А он в медицину подался. Но в армии послужил – с курса забрали. Катька ждала, писала. Он санитарным инструктором был. Старший сержант. После вуза лейтенанта дали. Все как у всех. А тогда привезли зимой в предгорье, мороз сильный – на одних пятках стоял, в московских-то штиблетах, мерз, пока в сапоги не влез, с портянками. А в бане доктор осмотр делал: у кого, говорит, татуировки, шаг вперед. Двое их шагнуло. У того – роза с девушкой на плече, у Андрея – МСВУ: звезда и профиль – не Сталина, конечно! – Суворова. И «ПИ 6330» – номер первого автомата, что за ним в МСВУ закреплен был да в документах должным образом прописан. Первое его боевое оружие. Доктор их с тем парнем в книжечку записал. И парень тот погиб, и доктор. Все те, кого он первыми встретил. В разное время, но все. Про новеньких – не знает. Эх, МСВУ, МСВУ.
Катька от нетерпения пританцовывать стала: плохо в Снежине с транспортом. Пять улиц всего, троллейбусом охваченных, а ждать приходится долго. Можно и пешком до Плужниковых, а вдруг подъедет? Хорошо тому, кто на машине: сел и порядок – ты уже где надо. Тем более в маленьком городишке. И носиться по пустым улицам, как угорелый. Вон как та, вдалеке, красная. И вправду, чего это она? Нельзя ж так жать. Аж по полосе по встречной. Люди оборачиваются. Кто это там, в джипе? Под мухой?
– Нетрезвый? – спросила Катька.
– Да нет, ровно летит. Наглый просто.
* * *
– САБ нашел его, – сказала Соня.
– Кого? – спросил Жорик.
– Маньяка этого, который только на Глуховых Марин Петровн охотился, – разъяснила Соня. – Только сложности у него какие-то пошли.
– У маньяка? – пошутил Жорик и щелкнул пальцем по фотографии Фрейда.
– У Сергея Арнольдовича – для тех, кто в тумбочке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74