Говорить об усопшем – ритуал. Вполголоса нужно. И только хорошее. Даже афоризм имеется соответствующий: «Об имяреке, как о покойнике: либо хорошо, либо ничего». Помните?
– Помню, чего ж не помнить. Только вот этот афоризм – не знаю, может, вы и не слышите – как раз цинизмом и отдает. Так о человеке говорят, чтобы речи своей юмору придать ненужного. Те острят, а вы повторяете. Острят, но с оглядкой. Боятся же. Считается грех. Пошутил – вроде согрешил – оглянулся, ничего не происходит и дальше. Всегда оглядывается. Боится. Разве это честно? Бояться и продолжать. А ты не бойся. Или не шути, коли знаешь, что нехорошо это. Нет, так и тянет. Нравится на грани греха ходить. Вот вы, внутри разрешаете себе шутки о покойнике?
– Стараюсь не разрешать.
– Не верится что-то. Вы приглядитесь, – попросил незнакомец. – Есть покойники, которые и не табу вовсе. Почему-то в отношении одних работает, а в отношении других – нет.
– Может, из-за того, что одни – наши близкие, а другие… Сами понимаете.
– Далекие? – угадал незнакомец. – Разве это честно? Если я сейчас возьмусь приводить весь набор «далеких», вы устанете слушать. Почти все покойники, кто у публики на слуху. Имена.
– Что вы предлагаете, провести реформу нравственности? – остроумно спросил Андрей.
– Нет, – не замечая шутки – или делая вид? – сказал незнакомец. – Просто не запрещать другому того, что втихомолку разрешаешь себе. Уловили?
– Это не сложно. Понять, я имею в виду. – Андрею стало неловко, и он захотел найти слова, чтобы оправдаться. И нашел: – Я ведь следую устоявшейся дрянной традиции…
– Думать одно, а говорить другое, – подхватил незнакомец. – Оправдываетесь, дорогой мой. Это удобно, не правда ли? Чуть что, свалить на обстоятельства. Как вы когда-то – на отца.
Андрею стало совсем не по себе. Незнакомец наступал решительно и тяжело. Андрею хотелось разговора легко – невесомого и необязательного. А тут получилось неизвестно что: одни сплошные нравоучения. А все он. Нашел в словах незнакомца цинизм. Сколько раз себе говорил, не давай оценку, не давай. Хотя бы не озвучивай ее. «Обычно так не говорят…» Много ты знаешь, как говорят. «У многих – близкие…» Неумно получилось. Хотел в чужих глазах как-то приподнято выглядеть, а получилось наоборот.
Последнее время сам не свой. Да нет, не последнее. А довольно даже долго. И эти дни и месяцы он может точно назвать. С точностью до часа. После аварии очнулся через… не важно, давно это было. Вроде бы все цело, все на месте, а кажется, что-то не так. Как будто другой человек, не Андрей. А люди вокруг – точно! – другие люди. И близкие не те. Те, вроде, но не они. И все не получилось. На место не встало. Пазы не сошлись. Должно ведь впритирку. А оно не состыковалось. Как будто шар в матрице с кубами. Яркий такой, оранжевый шар. А кубы синие. И он, шар, вжимается, вжимается, а форма совсем не подходит. Ему бы что-то вроде решетки для яиц, а не матрицы. Но выбирать не приходится: матрица, так матрица. «Обычно так не говорят…» и «у многих – близкие…». Дернул же кто за язык.
* * *
– С наступающим, Сергей Арнольдович, – сказала Соня. – Давайте, я вам пальто помогу… Как съездили?
А он только поздоровался и за стол прошел. И еще пару фраз незначительных. Ну, еще пальто ей на руки бросил. Никогда этого не делал. Все сам, сам. Видимо, не в расположении. Веревку какую-то на подоконнике разложил. Сказал, что в гостинице нашел. Или возле гостиницы? – пробубнил чего – не разобрала. А зачем привез? Порассматривал пристально и в конверте в скоросшиватель подшил. «МПГ 5». К делу некое отношение, значит, имеет. Как будто не уезжал: такой же сосредоточенный, такой же мрачный. И Соне сразу сделалось скучно. Не было Сергея Арнольдовича, хотелось его увидеть, появился – как отрезало. Принялась за Жулей ухаживать, чтоб отвлечься, елочку включила – пусть повращается. Сергей Арнольдович пришел, солнышко с собой принес. Последние дни все хмуро и хмуро. Не холодно, а хмуро вот. И декабрь теплый.
Чего-то там делает, бумаги читает, скоросшиватели ворочает. А ведь она хотела ему про могилку «его» рассказать. И про два звонка: по телефонной книге и в отдел-управление. Чтоб разнести все по полочкам. И чтоб вопросы снять. Ведь недоразумение какое. Похоже на дело «МПГ». Там тоже совпадение. Пятикратное. Совпадение и есть. Только у Сергея Арнольдовича – совпадение кажущееся, а в «МПГ» – реальное. А как же?
Нужно Жулю на газетку отнести, давно не ходила. И вообще, может, сегодня пораньше отпроситься? Ведь нет никаких дел срочных. Поехать с Жориком на каток, ноги повыворачивать. Или сесть где-нибудь на скамеечке: он пусть на льду выделывается, а она его порисует. Тогда папку с бумагой нужно будет приготовить и мелки пастельные. Тоже для портфолио пригодится. А если серию рисунков сделать, оформить их как комиксы – законченная вещь получится.
Можно и сюжет под это придумать. Про чемпиона-неудачника. Слезоточивый такой сюжет. Сначала он тебе неудачник, неудачник, потом чемпион. Люди любят про неудачников, когда те сначала никто, а потом все. Классика. Гадкий утенок на коньках. Сначала его и тренер не признавал, считал неказистым материалом. На смотрах его не показывал. Одолжение родителям делал, да и зарплата все равно шла. А утенок вырос и сам доказал, без помощи тренера и художественного руководителя, что он – лебедь. В кавычках, конечно. Можно изобразить, что страну свою он не бросил, обратно приехал. Должно подействовать – не нравятся людям перемещенцы. А уж любовь – святое дело. Куда без любви? Публика не поймет. Пусть будет у него… Пусть будет у него любовь: его ровесница-тренер в детской секции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74